Пять недель на воздушном шаре. Жюль Верн

как раз о них-то и следует думать.

      – Нет, дорогой Дик. Я не расстанусь со своим воздушным шаром, пока не доберусь до западного побережья Африки. Пока я на нём, на этом шаре, всё становится возможным! Без него же я подвергаюсь опасностям и случайностям прежних экспедиций. С шаром мне не страшны ни зной, ни потоки, ни бури, ни самум, ни вредный климат, ни дикие звери, ни даже люди! Мне слишком жарко – я поднимаюсь выше; мне холодно – я спускаюсь; гора на моём пути – я её перелетаю; пропасть, река – переношусь через них; разразится гроза – я поднимусь над ней; встретится поток – промчусь над ним, словно птица. Подвигаюсь я вперёд, не зная усталости, и останавливаюсь не для отдыха. Я парю над неведомыми странами… Я мчусь с быстротой урагана то в поднебесье, то над самой землёй, и Африка развёртывается перед моими глазами, будто страница гигантского атласа…

      Слова Фергюссона тронули славного Кеннеди, но вместе с тем у него закружилась голова от картины, нарисованной его другом. Он смотрел на Самуэля с восхищением и со страхом, и ему казалось, что он сам покачивается в воздухе…

      – Но постой-ка, постой, дорогой Самуэль, значит, ты нашёл способ управлять воздушным шаром? – спросил Кеннеди.

      – Да нет же, это утопия.

      – Как же ты полетишь?

      – По воле провидения, но, во всяком случае, – с востока на запад.

      – А почему?

      – Да потому, что я рассчитываю на помощь пассатов, направление которых всегда одно и то же.

      – Вот как… – проговорил в задумчивости Кеннеди. – Пассаты… конечно, в крайнем случае… пожалуй… быть может…

      – Нет, не быть может, а наверное! В этом всё дело, – перебил его Фергюссон. – Английское правительство предоставило в моё распоряжение транспортное судно. Вместе с тем условлено, что примерно к тому времени, когда я прибуду к западному берегу Африки, там будут крейсировать три или четыре судна. И вот не дальше как через три месяца я буду на Занзибаре. Там я наполню газом мой шар, и оттуда мы устремимся…

      – Мы?.. – повторил Дик.

      – Да. Неужели у тебя ещё есть какое-нибудь возражение? Говори, друг Кеннеди.

      – Возражение? Их у меня целая тысяча! Начнём хотя бы с такого: скажи на милость, если ты собираешься осматривать местность, подниматься и опускаться по своему желанию, то ведь тебе придётся тратить газ. До сих пор, насколько мне известно, иного способа не было, а это всегда и служило препятствием для долгих путешествий по воздуху.

      – На это, дорогой мой Дик, я отвечу тебе одно: я не буду терять ни одного атома газа, ни одной его молекулы…

      – И ты сможешь по своему желанию снижаться?

      – Смогу по своему желанию снижаться.

      – Как же ты это сделаешь?

      – А это уж моя тайна, дорогой мой друг. Положись на меня, и пусть мой девиз «Excelsior» станет и твоим.

      – Ну, ладно, «Excelsior» так «Excelsior», – согласился охотник, ни слова не знавший по-латыни.

      Но в то же время он был твёрдо намерен всеми средствами противиться отъезду своего