честностью прощания, Лесков смахнул невольную слезу и вернулся в кабинет. Прислонённый к стене Спас встретил его прямым жёстким взглядом. «Это не Христос, – думал Лесков, вглядываясь в грубые, мужицкие, чем-то притягательные черты. – У него лицо мастерового, каменщика, землепашца, только не искупителя чужих грехов. Таким скорее мог быть бог-отец по завершении чудовищного труда мироустройства. У него и чело, влажное от пота. А какая непреклонность в очах! А ведь Христос был слаб, исполнен великого смятения, страха, неверия в свои силы. Нет, это не Христос, вернее Христос, в которого художник по странной причуде или наитию, откровению свыше вложил черты его божественного отца! А Христос не тянул, нет, не тянул! Куда ему до отца! Слаб был, суетен, непрочен и к тому же гугнив. Люди не понимали его поучений, словно он явился из чужой страны или глубокого прошлого. Он не делал чести отцу-Вседержителю. Но старик – какой молодец! Не пожалел, не пощадил родную суть, подверг такому испытанию, что и худшему врагу не пожелаешь. Экую ношу водрузил на слабые плечи сына плотничихи Марии, жены бессильного старостью Иосифа! Как хотелось Иисусу бежать страшного подвига, как претило ему искупить муками и позорной смертью на кресте под сжигающим солнцем Иерусалима грехи человечества. Он ли не просил, не молил отца небесного и своего собственного: «Помилуй, мя, отче! Пронеси чашу мимо!» Не приклонил слуха, не сжалился отец. Мерзко, нестерпимо было богу, что сын его так слаб и безволен, так привержен земной суете. Нет уж, коли ты сын божий, так и докажи себя деянием, достойным отца! Бог дал сыну испить чашу страданий до последней капли. Великий замысел творца включал и кару за потуги уйти от предрешённой великой волей судьбы. Вот это характер!» – восхищался Лесков, остро и ревниво выглядывая небольшими яркими тёмно-карими глазами черты отца в грубовато-суровом обличье сына».
Как известно, Н.Лесков очень круто обходился со своим сыном, что и отметил в этом рассказе Ю.Нагибин.
Почему-то Бога считать бесконечно существующим можно, а Материю, Пространство, Время – нет. А ведь Бог-то появился с появлением человека, тут и доказывать ничего не надо. Не было бы человека, не было бы и Бога. Кому Он, слону, что ли? Или карасю? Для них и тогда, и сейчас, и в будущем этого не существует, потому что они – не человеки. Не соображают они настолько. Это всё благодатная природа совершила стечением многих обстоятельств места и времени, чему мы, живущие, можем и должны только радоваться. Потому, что жизнь – это совсем коротенькое свидание с Бесконечным, не для нас бесконечным, а для Природы. Как в песне (Л.Дербенёв): «Есть только миг между прошлым и будущим, именно он называется – жизнь». Любой человек торчит в этой жизни совсем ничтожное время на стыке двух Бесконечностей: прошлой и будущей; макро и микро. Вот, кстати, и ещё одно определение человека (по Геннадию Алексееву):
Хорошо быть обезьяной
И попугаем хорошо быть,
И крысой,
И комаром,
И амёбой.
Плохо быть человеком:
Всё
