Малокрюковские бастионы. Пётр Петрович Африкантов

прямо на дорогу.

      Всё это было проделано так виртуозно, что любой человек, видевший это, непременно бы подумал о том, что дровни задели паренька, сбили его с ног, отчего тот упал на эти самые дровни и скатился на дорогу.

      Зажжённая солома при этом загорелась пылом не сразу. Она с полминуты тлела, а затем быстро разгорелась. Возница, заметив пожар, ругаясь, начал сталкивать горящую солому с дровней, не переставая грозить подросткам кнутом и матюкаться.

      – Вот кошкоеды! Вот кошкоеды! Ничего святого нет! Как таких земля носит?.. В милицию заявлю…

      «Конечно, заяви!!!» – прокричали подростки вслед в один голос. А Клёк добавил:

      – Курить надо меньше, тогда и загораться ничего не будет.

      «Зря я вышел на дорогу, – подумал Костя, став свидетелем инциндента. – Эти два типа обязательно привяжутся». Его отец учил никогда без особой причины не драться.

      Не дойдя до Кости несколько шагов подростки начали ломать комедию.

      – А это что за шмыгало-шмарыгало? – спросил Клёк маленького и кивнул на Костю.

      – Протестую!!! – ответил тот. – Маэстро! Ты не должен оскорблять гомо сапиенс. Этот гомо топает по улице и тебе не мешает.

      – А я и не оскорбляю… Я просто своему другу задаю вслух вопрос. У нас, надеюсь, право голоса никто не отменял…

      – Принимается! – ответил Шкворень и хохотнул.– Согласен, права человека никто нарушать не имеет права.

      – А я и не нарушаю…, – Клёк ругнулся. – Я просто, и очень даже любезно, спрашиваю этого шмыгалу, кто он есть? – и Клёк, поровнявшись с Костей, ткнул в его сторону указательным пальцем.

      – Ты не любезен. – Заметил ему Шкворень и деланно поморщился. – Где тонкость? Где грация? Где высокомыслие? Где, наконец, манеры? Ты этим оскорбляешь пивонера…

      – Мальчик, ты пивонер? – Спросил развязно Клёк Костю. И не дожидаясь, что ему тот ответит, сделал заключение сам, – значит пивонер.

      – Эй, Клёк! Ты чего дурака валяешь!? – Раздался рядом голос Нюшки.

      – Маэстро! Эта пигалица меня оскорбила, – притворно проговорил Клёк, – и указал на Нюшку.

      – Кто, Гриша?– спросил не менее притворно Шкворень.

      – Вот эта яичная скорлупа… – И он хотел толкнуть Нюшку, но Костя загородил её собой.

      – Што такое, Гриша! Этот шмыгало-шмарыгало, которого ты так великодушно простил за то, что он живой и небитый, оказался неслушником? Такого нельзя терпеть, – и Шкворень попытался с силой толкнуть Костю. Мальчик ловко уклонился и Шкворень, пролетев мимо, ткнулся лицом в сугроб.

      – Между прочим, я тебе разрешение на нападение не давал… – Сказал Клек, глядя на полёт друга, и сплюнул.

      – Нет, Гриша! Ты видел, как этот гомо закопал меня в сугроб… – проговорил Шкворень, вылезая из снега.

      – Оставь его! – приказным тоном прогнусавил Клёк. – Никто тебя в снег головой не всаживал, сам сунулся.

      – Как скажешь. Мне что… не мой авторитет подрубают… – пробубнил Шкворень, поднимаясь на ноги и отряхиваясь.

      – Мой