Изоляция. Андрей Ливадный

хриплый, едва уловимый шепот?

      «Он узнал меня? Через столько лет? Думал обо мне? Вспоминал?»

      Рассудок кричал: «Не верь! Ты все придумала сама! Конечно, он мог выжить во время того рокового Смещения, но вспомнить тебя, узнать, выдохнуть имя в бреду, на тонкой рвущейся грани между жизнью и смертью – нет, такое невозможно!..»

      А как хотелось поверить!

      Душа Яны сорвалась в пропасть и падала.

      Мы часто не приемлем доводов рассудка. Приходит миг, и вдруг становятся не важны стечения обстоятельств. Надежда не подвержена логике, она безбрежна, наивна, эгоистична и уж никак не стеснена рамками теории вероятности. В любом из нас, на донышке даже самой циничной, очерствевшей души живут призраки, способные вырваться из темницы памяти, причинить боль, обжечь, вернуть утраченное, пусть ненадолго, на минуту, на час или на день.

      Лишь под утро Яна забылась тревожным сном.

      Нет, она не ждала каких-то светлых событий. Прошлую жизнь не вернешь. Случайная встреча обещала лишь боль воспоминаний и, наверное, жестокое разочарование… в том случае, если организм Антона справится с токсином.

* * *

      Ее разбудило громкое хлопанье крыльев и клекот амгахов.

      В прореху между шкурами проникал серый свет пасмурного утра. Эхом разносились крики сотен существ, слышался звон инструментов, тяжелая поступь мурглов передавалась ощутимыми вибрациями.

      Антон спал. В тусклом сиянии подернутых пеплом, но еще тлеющих угольев его лицо выглядело землистым, осунувшимся. Сквозь повязки проступила кровь.

      Яна разбила корочку льда, умылась холодной водой, изгоняя одурь тяжелого, короткого сна.

      «Что мне делать?» – Она присела подле Антона, долго смотрела на него.

      Так не бывает. Утраченная любовь наивной девчушки не вернется. Взгляд Яны потемнел. Нашу «случайную» встречу подстроил омни? Она коснулась ладонью скулы Антона, укололась о щетину. «Теперь положить левую руку на его затылок и резким заученным движением сломать шейные позвонки, – пронзила отчаянная мысль. – Так будет лучше. Для нас обоих».

      Пальцы дрожали.

      Горькая, жестокая мысль угасла.

      Яна коснулась губами щеки Антона и, не оглядываясь, вышла.

      Он пришел в себя на закате.

      Веки дрогнули, но не открылись. Антон чувствовал слабость, уязвимость.

      «Фокарсиане, – мысль пульсировала, не давала снова впасть в забытье. – Как я попал к ним в плен?!»

      Он ведь прекрасно помнил, что погиб… и вдруг вновь ощутил себя живым, покорно бредущим в окружении насекомых по какой-то пыльной, ведущей в гору дороге.

      Неудивительно, что сработали рефлексы.

      Тело ныло. Ашанги – превосходные бойцы. В одиночку, без оружия, справиться с ними – нереально.

      Антон лежал не шевелясь, прислушиваясь к звукам, каждым нервом впитывая проявления окружающего.

      Снаружи доносились неразборчивые голоса, слышались удары примитивных инструментов, стук камней, скрипы лебедок, хлопанье крыльев, иногда удавалось уловить речь фокарсиан, пронзительное