Пушкин в Голутвине. Герой не своего романа. Глеб Андреевич Васильев

я, и мы выпили.

      – Моя бабушка говорила, что для счастья женщине нужен мужчина, который бы любил ее больше, чем она его, – сказала Вика и снова закурила.

      – А моя бабушка говорила мне «мой руки», «скушай пирожок» и «не забудь пописать на дорожку».

      – Бабушки умные. Только я непутевая, – Вика вздохнула. – Всегда не в тех влюбляюсь.

      – А я почему «не тот»?

      – Сам знаешь, – нахмурилась Вика. – Налей лучше еще водки.

      Я налил и мы выпили. Вика молча смотрела на стремительно темнеющую в спускающихся сумерках воду Яузы, а я смотрел на Вику. Красивая она или нет? Люблю ли я ее, и если да, то сильнее ли, чем она любит меня?

      – Знаешь, у тебя очень красивый череп, – неожиданно для самого себя сказал я.

      – Ого! Вот так комплимент. Спасибо, Степа, ты знаешь, как сделать девушке приятно, – Вика рассмеялась.

      – Просто я нашел ответ, в чем смысл… в чем смысл смерти, – мой язык начал заплетаться. Я нащупал в кармане найденный сегодня или шесть лет назад брелок.

      – Это очень хорошо, Степа, – Вика притянула меня к себе и поцеловала.

      – Хочешь, расскажу? – спросил я.

      – Не надо. Хорошо, что ты нашел ответ для самого себя. Но что хорошо для Степы, то для Вики смерть. Тебе еще не пора домой возвращаться?

      – Гонишь меня?

      – Нет, конечно. Моя мечта, чтобы ты всегда был рядом. Но почему-то сбываются только желания, а мечты – никогда.

      – А в чем разница между мечтой и желанием?

      – Я же сказала – мечты несбыточны, глупый, – Вика взъерошила волосы на моей голове. – Допиваем, что осталось, и по домам.

      9

      Едва я переступил порог квартиры, на меня набросилась мама.

      – Степа, где тебя носит! Я тебе обзвонилась, а абонент все недоступен и недоступен.

      Я достал телефон. Дисплей был мертвенно-серым.

      – С девушкой гулял, а телефон я не знаю, что…

      – Ну-ка, дыхни. Понятно, опять напился. Хорошо хоть адрес снова не забыл. Ира тебе пять раз звонила.

      – Какая Ира? – спросил я.

      – Одна из твоих девушек, – мама презрительно поджала губы.

      – У меня их много? – удивился я.

      – Не знаю. Ты мне ничего не рассказываешь. Если собираешься ужинать, то поторопись, все уже почти остыло, – мама бросила на меня еще один взгляд, выражающий крайнее неодобрение, и ушла на кухню. Я проследовал за ней.

      – Мам, а почему папа сегодня днем дома был?

      – А где же, по-твоему, он должен был быть?

      – На работе.

      – Ты издеваешься? На какой еще работе? Четвертый год пошел, как нет у него никакой работы

      – Я не издеваюсь. Просто… забыл.

      – Конечно, тебе дела нет до того, как мы тут живем. Не сын родной, а квартирант какой-то – пришел, поел, поспал и ушел. Ни со мной не разговариваешь, ни с отцом. Все из тебя клещами вытягивать приходится. Ну да что уж теперь, что выросло – то выросло, – в маминых глазах блеснули слезы. – Сами виноваты, не воспитали тебя как следует. А ведь старались,