Бездна. Алексей Ефимов

посмотрел в окно.

      – Звонила мама Максима, – сказал он. – Попросила отпустить его на несколько дней. Так что не теряйте его, пусть побудет недельку дома. Не до учебы ему сейчас. – Он смотрел на Тамару Степановну Луценко, классного руководителя «8» – го «В», где учился Максим.

      – Хорошо, Михаил Борисович. Его сегодня не было, я уж подумала – болеет, хотела звонить домой. Ох, горе-то какое! – Тамара Степановна покачала седой головой.

      – Такие, в общем, дела…

      Он больше ничего не сказал и вышел.

      По-прежнему гудели лампы дневного света.

      Все молчали. Никто не решался заговорить первым.

      Но вот одна сухо кашлянула, другая вздохнула, третья поерзала на рассохшемся стуле, отчего тот скрипнул, и – поехало.

      Сергей Иванович вышел.

      Он не хотел обсуждать эту новость. Без меня. Обсасывайте ее жадно, накидывайтесь на нее как гиены.

      Звонок.

      Но урока не будет. Сегодня праздник. «Не учиться, не учиться и не учиться» – это девиз тех, кто приходит сюда как бы за знаниями. Вспомни себя – не обрадовался бы сейчас и не рванул бы на улицу, подпрыгивая? Вот-вот. По правде сказать, разве и Сергей Иванович Грачев, учитель русского и литературы, не рад? Разве он расстраивается по поводу графика и не хочет домой, и подпишет жалобу Штауб?

      Еще не осчастливленные отроки из 7-го «А» сидят на корточках у стенки, жуют жвачку, общаются, ждут препода, а как только его увидели —

      Шухер!

      – прыгнули внутрь.

      Одно и то же все эти годы.

      Он вошел. Бросил взгляд на тех, кто дурачился.

      – Добрый день!

      На галерке один деятель стукнул другого учебником по затылку и получил в ответ по уху.

      Ничего нового.

      Скука.

      А теперь возрадуйтесь, детки мои! Я объявляю вам новость!

      Дослушайте! Тише! Все пропущенное вы наверстываете дома. Сейчас-то вам все равно, эйфория, послушали и побежали (а кто-то даже не слушает), но, вообще-то, объем нешуточный, и спрос с вас будет такой же, как если бы урок был.

      Ну а теперь на улицу, на солнце. Там нет занудных садистов с их книжками. Там свобода. Прочь из этих стен! Нечего здесь делать, когда за окном весна!

      Глава 14

      Никого нет. Он один в тиши класса. Подростки на радостях едва не вынесли двери. Сколько уже было атак на эти облупленные конструкции? Рюкзаки-спины, ноги-руки, раскрытые рты, – все это выкатывается с энергией снежной волны, и не вставай у нее на пути, иначе снесет. Как бы направить эту энергию в созидательное русло? Не слишком ли мало свободы? Не слишком ли много запретов? Не рано ли отнимают детство? Не многого ли хотят? Кого растим? Личности или массу?

      Взгляни в конце концов на себя.

      Правильно ли тебя воспитывали? Правильно ли учили? Вспомни себя в школе, которую ты окончил с медалью и с четверкой по химии?

      Он глянул на доску.

      Вот те на!

      На доске титьки.

      Их обвели мелом несколько раз по контуру, выписали с любовью соски, все очень естественно, масштабно, с душой, – это кто-то из 7-го «А», подпольный