Хроника барона фон Дитца. Том второй. Андрей Воронов-Оренбургский

мой генерал. Батальон не пожалеет сил.

      – Браво, майн фройнде! Так обрушьте возмездие на их тупые головы. Сталинград – должен стать могилой Советам. Повторяю: наступление всеми 87 танками! Быть на связи! Корректируйте ваше место нахождения, каждые 15 минут. Будет жарко…В любое время я готов поддержать вас сокрушительным огнём 88-мморудий Flak18. Прекрасное должно быть величавым, полковник. Желаю удачной охоты. И жду трофей – голову Танкаева! Конец связи.

      Отто передал радиопередатчик радисту. В памяти, вспыхнувшей спичкой, высветился их последний разговор по душам с Германом Шнитке, его предсмертная исповедь.

      * * *

      – …на войне все друг другу обязаны, Отто. – Герман посмотрел в холодные глаза университетского товарища, выпил рюмку шнапса. – А уж кто кому больше других… Так это живые – мёртвым. Отдавшие за тебя свою жизнь. Разве, не так? – он снова круто налил себе полную рюмку, потеряно усмехнулся. – Хочешь, начистоту? Так вот…Здесь, на Восточном фронте мне стало ясно: мы ввязались не в своё дело. Помолчи! Дай сказать! Накипело…Да-а, мы увязли по ноздри в дерьме, Отто! И у нас нет другого выхода…

      – ?

      – Как сдохнуть в этих застуженных варварских степях – харкающих, дрищущих кровью и смертью, во имя призрачного, как тень отца Гамлета, величия нашего фюрера. – Он жадно выпил, судорожно дёргая кадыком, рванул ворот эсэсовского мундира. У него сухо блестели глаза, рот страдальчески дёргался, ладонь ползла под распахнутым воротником белой сорочки. – Здесь, на чёртовой Волге…что-то вещает моей душе…с нами будет кончено. Дьявол! Сколько мы их давили, убивали, взрывали, расстреливали! Но как стоят Советы?! Что говорят их пленные: « Наши стены разбиты, но наши сердца нет! Мы будем стоять насмерть!» И они, будь я пр-роклят, стоят насмерть, Отто! Три тысячи залпов чертей! Ты где-то видел таких людей? Я… – Герман, приветственно качнув гранёной рюмкой, пьяно и жутко расхохотался. – Я ….нет, клянусь честью. – он снова хватил до дна, и снова через край налил шнапса.

      С пепельным лицом, скованным сильнейшим злым напряжением, Шнитке всем корпусом подался к Отто и, заглядывая сырыми, красными от выпитого глазами в его трезвые – холодные глаза, придушенно прохрипел:

      – Мы все, слышишь, все-е сдохнем здесь! Клянусь тебе, дорогой Отто, все-е до еди-но-го-о! Вот так…

      – Заткнись! Ты пьян, как русская свинья! – Дитц видел слёзы в глазах ближайшего друга, застрявшие в его коротких опалённых ресницах. С невольной неприязнью смотрел на знакомое с детства лицо боевого товарища, штурмбанфюрера СС, командира танковой роты…И по его высоким мраморным скулам, как тёмные молнии, метались конвульсии презрения к несчастному Герману.

      – Кто « пьян» ? Кто « свинья» ?! – враз налился дурной кровью Шнитке, но вдруг, с переменчивостью флюгера, сбавил обороты. – Я пьян? Хм, может быть. Да, пьян! Имею право!

      – Завтра бой. Инспекция из штаба…

      – Плевать на бой…плевать на проверку из штаба. Смерть и так каждый день проверяет нас на прочность, дружище, не так ли? – Герман с наигранной бравадой