Венецианский лабиринт. Повесть. Константин Олегович Филимонов

вечно пьяному гробовых дел мастеру Безенчуку, забасил:

      – Торжественную панихиду объявляю открытой!.. На сотом году жизни, не приходя в сознание, скончался великий российский кинематограф!.. Почил в бозе, как ямщик на морозе!.. И сёдня своей «шедевральной кинухой» мы вбиваем в его гроб последний ржавый гвоздь!.. Помянем усопшего!.. Не чокаясь!..

      Серов залпом проглотил спиртное и тяжеловесно брякнул кулаком по столу.

      – Коля, ешь!.. – тихо приказала Марина Андреевна, усаживая мужа на место, и грустно улыбнулась Фомину, словно извиняясь за пьяненького супруга.

      – Экран покажет! – ехидно заметил режиссер Гордон, – Встретимся у кассы!.. Сборы будут фантастические! Таких эротических сцен у нас еще никто не снимал!.. Это чем-то напоминает шедевры Романа Поланского, только я снял еще лучше! Ну, не вам рассказывать!.. Вы, господин Фомин, сами знаете, как я умею сделать!.. Кстати, Алексей Николаевич, вы видели последний фильм Никиты?.. Он, конечно, режиссер от Бога, но… между нами – бабаями…

      Здесь необходимо небольшое отступление.

      Сергей Гордон был весьма эрудированным парнем.

      Впрочем, его эрудиция – это не традиционные энциклопедические знания, а извлечение на свет Божий таких подробностей (зачастую – интимных) о знаменитых людях, которым позавидовал бы любой биограф-фетишист, охочий до «перебирания грязного белья».