Венецианский лабиринт. Повесть. Константин Олегович Филимонов

притихла, зато Николай Петрович говорил, не умолкая и басовито гогоча:

      – А знаешь, как наша фильма называется?.. Эротическая драма «Двое в поле, не считая комбайна»! О, как!.. Джером восстанет из могилы, чтобы всех нас задушить!..

      – Что же вы… в Венецию со своим комбайном приехали?.. – спросил Фомин.

      Марина Андреевна сдержанно хохотнула, прикрывая лицо ладонью, но Николай Петрович либо не понял иронии, либо сделал вид, что не понял:

      – Здесь, брат, мы снимаем куртизанкские фантазии главной героини!.. Гондолы, как фаллический символ!.. – манерно изрек Серов с таинственным интимным придыханием, и тут же издевательски зычно загоготал, видимо представляя себе фаллос в виде гондолы, – Унеси мя ветром в рожь, чтоб не видеть энтих рож!.. О!.. Кстати, о снежной лопате!.. Знаешь, как звучит «Унесенные ветром» в переводе на сербский? «Прохуйяло са вихором»!!! Ага!.. Мне Кустурица рассказал – я полдня кипятком в ботинки писал!.. – чуть ноги не ошпарил! Как тебе, а? – Мало того, что «Прохуйяло», да еще и «са вихором»!.. Так что наш «Комбайн…» – не самое худшее названьице!.. Хотя… как дерьмо не назови – оно дерьмом останется!..

      – Я даю слово, – попытался встрять в разговор всё еще обиженный Гордон, – что получится нетленка!.. Кино – режиссерское искусство. Я в монтажной так склею, что…

      – Что ты блеешь, будто склеишь, Зигмунд Фрейд недоношенный?.. – грубо перебил его Серов, передразнивая, будто сплевывая, – «Склею!..» Говно и склеивать не надо! Оно само прилипает!.. – хер отмоешься!.. Ляксей Николаич, веришь-нет, я, когда сценарий вычитывал, чуть не рехнулся – ничего тупее не видал!.. «Нетленка», ёк-макарёк! Комбайны и Гордоны, куртизанки и гондолы! – вот так и живу!.. Впрочем, деньги большие!.. И Тарантино не впадло, коль Буратино дал бабло! – выходит с карантина Тарантино!.. На безрыбье, знаешь ли, и русалка – баба!.. «Не продается вдохновенье! Но можно рукопись продать!..» Тем паче, что и Мельпомена, и ее сеструха Талия давно уж с кокса «спрыгнули» и перешли на жестокий героин!..

      Все, кроме Гордона, улыбались и молчали.

      А словоохотливый Николай Петрович общался исключительно с Фоминым.

      Свою пьяную браваду, будто густую ядреную горчицу, Серов «жирно намазывал» на «черствый хлеб» действительности:

      – Знаешь, брат, когда этот грёбаный финансовый кризис начался, все маститые киношники воспрянули: «Ну, зашибец! Ща вся муть осядет, а деньги только на высокое искусство выделяться будут!..» Все так думали: и режиссеры, и продюсеры!.. Все!!! А вот только Упс! – не хотите чупа-чупс?.. – злобно гаркнул Николай Петрович и показал непристойный жест, согнув руку в локте, – На всякую «чернуху» и «порнуху» у инвесторов деньги есть! А на серьезное кино никто не раскошеливается!.. Вот и снимаем… пытаемся сделать из какашки монпансьешку!.. А что в итоге?.. А в итоге все равно – экскрементальное кино! Фак остается факом! Иногда со стыда сгораю, когда в титрах свою фамилию вижу!.. Что это – искусство?.. Не-ет!.. Это тщедушное мракобесие, дилетантская дурновкусица и убогие поллюции псевдотворцов на забаву дебиловатых прыщавых люмпенов, залегай их в пузо тараканы!..