Лицей послушных жен (сборник). Ирэн Роздобудько

Во-первых, нужно немедленно изготовить какой-то документ – это не займет много времени. Цветной принтер работал отлично, любую печать я нарисую за полминуты. Во-вторых, надо сделать три кассеты с концертами Высоцкого. Но проблема заключалась в том, что у нас были качественные современные записи на дисках, а как перегнать их на допотопные кассеты? И остались ли у меня такие кассеты?

      Я полезла на антресоли, выбросила оттуда мусор, раздвинула коробки с обувью и старыми вещами и похвалила себя за предусмотрительность: в глубине стояли старый магнитофон Sony и коробка с кассетами, на которые я когда-то записывала свои интервью.

      С этим добром я спустилась вниз и закрылась в кабинете. «Чем хуже будут записи, тем лучше», – подумала я, вставляя новенький лазерный диск в музыкальный центр и кассету в старый магнитофон. На первом нажала кнопку «Воспроизведение», на втором – «Запись».

      Кассета в магнитофоне медленно закрутилась. Записав одну песню, проверила запись. Все в порядке – она была. И поскольку писала с микрофона, была вполне некачественной. То есть такой, как надо.

      С диска записала ровно три кассеты.

      Доделывая последнюю, я не услышала, как в кабинет вошел Мирось.

      – Что ты делаешь?

      Я прижала палец к губам, умоляя не испортить процесс, и тихо вывела его в кухню.

      Что ему ответить?

      – Провожу эксперимент, – сказала я.

      – Какой? Зачем тебе этот вчерашний день?

      Мне пришлось выдумать историю, что именно этот «вчерашний день» я хочу подарить одному из сотрудников на день рождения, так как он очень ценит ретро и не признает современной техники. Этакий символичный подарок, раритет…

      – Только представь, – сказала я, – он до сих пор слушает виниловые пластинки своей бабушки и коллекционирует старые кассеты.

      – А-а… Ну-ну… – сказал Мирось и пошел в ванную.

      Пока в кабинете заканчивалась запись, а Мирось принимал душ после работы, я успела накропать на компьютере довольно солидное удостоверение младшего научного сотрудника Академии наук, приладила туда свое фото и найденный в Интернете образец печати. Было бы неплохо вклеить распечатку в какую-нибудь красную или синюю корочку-обложку. Я порылась в ящике и нашла такую с полуистлевшей надписью «Удостоверение», выдрала оттуда свое удостоверение десятилетней давности – аккуратно вклеила нужное.

      Ксива и кассеты были готовы до того, как Мирось вышел к столу.

      Стол, благодаря моему необычному нынешнему состоянию, захотелось накрыть безупречно – я даже выставила бутылку чилийского вина и зажгла две свечи.

      – Какой у нас праздник? – спросил муж.

      Я посмотрела на него с щемящей болью и страшно пожалела, что не могу рассказать о своем невероятном приключении. Именно потому, что оно было невероятным, то есть таким, в которое веры не может быть априори. Особенно у прагматичного Мирослава.

      Поэтому я просто сказала, что мы давно не ужинали в романтической обстановке.

      Он с благодарностью кивнул, поцеловал меня в темя и открыл бутылку. Мы молча выпили. Я почувствовала,