Клеопатра. Генри Хаггард

хотя бояться было уже нечего.

      Пока я стоял и смотрел на труп того несчастного, кто надо мной насмехался, и на мертвого льва, ко мне подбежала женщина, та самая Атуа, которая, хоть я тогда этого и не знал, отдала на смерть своего родного внука. Она славилась искусством врачевания и собирала на берегу лекарственные травы, в которых прекрасно разбиралась, не зная того, что рядом был лев (дело в том, что львы почти никогда не заходят на возделанную землю и чаще всего встречаются в пустыне и в Ливийских горах). Она издалека видела, как из зарослей выскочил лев и какой-то мужчина его убил. Приблизившись и узнав меня, она поклонилась и приветствовала меня, назвав наследником царей, достойным самых высоких почестей, любимым избранником божественной триады и даже фараоном, фараоном – избавителем Египта!

      Но я, полагая, что страх помутил ей разум, спросил у нее, о чем она говорит.

      – Я всего лишь убил льва, это что, такой великий подвиг? – спросил я. – Об этом стоит говорить? Есть люди, и раньше были охотники, которые убили множество львов. Разве божественный Аменхотеп, вступивший в царство Осириса, не убил собственными руками больше ста львов? Разве об этом не написано на скарабее, который висит в покоях моего отца? И ты об этом знаешь. И разве он один такой? Почему же ты так говоришь и чем восхищаешься, о глупая женщина?

      Все это я говорил очень удивленно, потому что по молодости склонен был воспринимать убийство льва как нечто несущественное, не заслуживающее внимания. Но она не прекращала славословить и называть меня именами настолько великими, что рука не поднимается здесь их упоминать.

      – О царственный отрок, – причитала она, – справедливо пророчество твоей матери. О дитя, зачатое от Бога, мудрая Хатор молвила ее устами. Пойми же знамение! Я растолкую его тебе! Этот лев рычит из римского Капитолия, а убитый им человек – Птолемей, македонское отродье, которое, как сорняки, заполонило земли царственного Нила. С помощью Македонских Лагидов ты пойдешь войной на римского льва и сокрушишь Рим. Но македонская шавка накинется на римского льва, и он убьет ее, ты же поразишь льва, и тогда земля Кемет снова станет свободной! Свободной! Только будь чист в своих помыслах, как велели боги, о сын царского дома, о надежда кеми! Но остерегайся женщины-губительницы, и, как я сказала, все исполнится. Я бедна и несчастна, да, и охвачена горем. Я совершила грех, рассказав о том, что должно быть сокрыто, и за свой грех я заплатила страшной ценой – плотью от плоти моей, кровью от крови моей, по своей воле я заплатила за твою жизнь, но никогда не роптала. Но мудрость нашего народа все еще живет во мне, да не отвернутся боги, в чьих глазах все равны, от несчастных. Божественная мать всего сущего Исида говорила со мной – вот только вчера вечером говорила – и направила меня сюда собирать травы и растолковать тебе знамение, которое я здесь увижу. И как я уже сказала, пророчество это сбудется, если только ты сумеешь воспротивиться великому искушению, которое тебя ожидает. Пойдем со мной, о царственный! – И она отвела меня к каналу,