Моя Ласточка. Ева А. Гара

пальцами и строил догадки. В области за последние семь лет пропали двенадцать девушек и четыре парня. Было найдено два трупа с клеймом раба, какой ставила преступная группировка в начале нулевых. И его версия, так похожая на правду, трещала по швам. И вроде всё говорило в её пользу: и платье, и имя, и реакция парня на это имя, – но какого чёрта по телефону он сообщил чужую фамилию? Едва ли в притонах новая мода: величать шлюх по фамилии-имени. И клейма на теле Невского нет.

      Гродский остановился у дверей буфета, обернулся к Липовой и, ткнув в её сторону пальцем, замер. Та молчала, чтоб не сбить его с мыслей.

      – Не был он в притоне, – с абсолютной уверенностью сказал капитан.

      – Он был в платье и назвался Эллой, – возразила Липова. – Он три года где-то пропадал и вернулся с изломанной психикой.

      – У него нет клейма. Работорговцы здесь ни при чём.

      – Отдадим дело?

      Гродский покачал головой.

      – Сами разберёмся. Может, он сбежал из дома и снаркоманился. А на этой дорожке куда только не занесёт. Попробуем ещё раз его опросить. А пока возвращайся в отдел и подними дело Эллы Новиковой. Не мог он просто так выбрать её имя.

      Глава 2

      Сева сидел в затенённом углу барной стойки и, крутя в руке стопку водки, внимательно следил за юной блондинкой. Она пришла около часа назад в широких рваных джинсах и чёрной кофте-мантии. Судя по росту и аккуратному личику, она была изящной и хрупкой, как птичка, но одежда надёжно скрывала фигуру и даже уродовала её. Девушка была совсем одна, пила воду и изредка перебрасывалась с барменом парой фраз. Вид у неё был скучающий, но она ни с кем не знакомилась, с лёгкой улыбкой уже отшила троих мужиков, но не было похоже, что кого-то ждала. Просто отдыхала. Не пила.

      Сева раздражённо скривился и опрокинул в рот стопку.

      – Повторить? – спросил бармен.

      Сева кивнул.

      Обняв наполненную стопку тремя пальцами, он продолжал рассматривать девушку, как экспонат в музее редких вещей. Подойти не решался. Не знал, о чём с ней заговорить. Вид у него был потрёпанный, от него пахло алкоголем и потом. Всклоченный, небритый, с тёмными кругами под красными глазами, он напоминал беспробудного пьяницу. Вряд ли хрупкая птичка, отшившая приличных с виду мужиков, ждала весь вечер именно его.

      Да что птичка, на него ни одна нормальная женщина без отвращения не смотрела. А на тех алкашек, что жили с ним в одном квартале убогих, без отвращения не мог смотреть он. Они вызывали у него приступы отчаяния и омерзения.

      И Сева знал, что тоже будет отшит, но не мог отвести глаз. Дрянная девчонка заполнила его мысли, не отпускала. Она казалась невинной, скромной, пусть и сидела в злачном месте; отказывала она без грубостей, с неловкой улыбкой и на некоторые слова – наверное, комплименты – очаровательно жмурилась, точно маленький котёнок. И Сева с трудом держал себя в руках: она была точной копией его милой Эллы.

      Элла. Ласточка. Он так её любил, любил безмерно и был готов бросить мир к её ногам, но её саму в этот мир отпустить не мог. Оберегал. Снаружи всегда творятся страшные вещи,