Желтеющая книга. Алёшка Емельянов

мой дух, похмельный на лавке достал.

      Как только от носа, ноги и предплечий,

      ползя, доберётся до сердца, души,

      доест, не согревшись нутром человечьим,

      сбежит и отсюда, из верной глуши.

      Минув все капканы сосулек, сугробов,

      освоившись в новом краю, там кружит,

      в мечтах о прокорме холодной утробы

      на новую жертву невидно глядит…

      Красная кнопка пульта

      Будто бы внуки торговок, шаманок,

      дети иль пасынки шлюх и убийц,

      с сальными рылами, корками масок,

      гримом иль даже подобьями лиц

      смотрят с картин небольших и шумящих,

      ум обнажая, зады, декольте,

      голосом пошлым, тупым и курящим

      шумно вещают о моде, Христе,

      жёнах истерзанных, хвореньких детях,

      битвах соседей и скрепах владык,

      рыбке, попавшей в вождистские сети…

      Слюни до масла взбивает кадык.

      Речью флиртуя с утра до рассвета,

      даже врагами пытаясь грозить,

      учат и учат с экрана поэта,

      как ему глупому, тленному жить.

      Всё же дома двадцать первого века -

      это не крепость. Тут звери вестей

      лезут под скальпы и в дыры, под веки

      пиксельным роем различных червей.

      Вход открываем, впуская сторонних

      (лестных и алчных, придурочных, злых)

      в щели цветные и чёрно-оконье,

      в рай своих будней и снов, выходных.

      Эх, вперемешку хлеб, похоть и розги!

      Страшно жить в этом информо-цеху.

      Ключ ко спасению нервов и мозга -

      правая, яркая кнопка вверху…

      Россыпи

      Вкусно-кофейные родинки-капли

      манят голодного до нежно-ласк.

      Тайные, тёмные, кожные вкрапы

      тело окинули, профиль и фас.

      Редкие точки украсили плечи,

      спину и бёдра, и грудь, и живот.

      От упоенья теряю дар речи,

      видя шедевр девичьих красот.

      Будто волшебные брызги от кисти.

      Милая россыпь, икринки. Как прииск!

      Вижу такое впервые я в жизни!

      Властной природою выданный приз.

      Скромная, сытая, славная фея

      взор опустила, принизив тем рост,

      ждёт, материнством, желанностью вея,

      с чёрными струнами мягких волос.

      Добрая девушка, с пухлой улыбкой,

      кажется скромною, гибкой, как нить.

      Было бы самой дурною ошибкой -

      шанс обнажённый сейчас упустить…

      И потому неспеша приближаюсь,

      чтоб не спугнуть озорством распашным,

      и поэтичной душой прикасаюсь,

      чтобы притронуться всем остальным…

      Черепки – 20

      Вот все говорят, Сталин – крепкий, великий,

      отчизне, народам могучий отец.

      Но я обнаружил другие