Вечные узы. Аксана Азреталиевна Шогенова

шахады: «Я свидетельствую, нет божества, кроме Аллаха, и свидетельствую, что Мухаммад – Его Посланник». И все. И ты будешь свободен».

      Внутри Амурбия все бушевало. И страх и гнев смешались воедино. Но он, оцепеневший от ужаса, продолжал молчать и думал: «Религия – вера во Всевышнего, это то, что должно объединять нас, а не разъединять. Религия – это то, как мы верим в Бога, какие ритуалы используем для поклонения Ему, но почему-то каждый считает, что то, как мы любим, верим в Бога, больше, лучше, и правильнее, чем то, как в него верит тот, другой человек, и обязательно нам нужно из-за этого не только подраться, но и отнять жизнь у другого человека. Мало того, мы идем войной народ на народ, княжество на княжество, государство на государство». Ему повторили вопрос, а Амурбий оставался в молчаливом оцепенении, глядя на сверкающий топор.

      В ответ на вопрос Амурбий мотал головой, имея в виду, чтобы не казнили. Он не издал ни единого звука, и мотание головой воспринималось, как отказ поменять веру.

      Черкес мысленно попрощался с родиной, попросил прощения у матери, у отца, у бабушки, у братьев с сестрой! И вымолвить не мог ни слова!

      «Что ж, воля твоя…» – сказал паша и жестом руки дал знак палачу начинать казнь.

      Амурбий увидел, как сильные и могучие руки палача будто перышко подняли вверх топор. Он услышал, как рассекает воздух звук металла, и он закрыл глаза. И будто грянул то ли гром, то ли колокол ударил в набат. В глазах потемнело. Оказалось, что палач вонзил топор в плаху перед головой. Голову не отрубил!

      – Ну что, может, подумаешь еще раз? – обратился паша к Амурбию.

      Черкеса подняли с колен, отпустили руки.

      – Зря ты так упорствуешь, – неспешно сказал паша, – ибо ислам – величайшая религия!

      – А как мне не упорствовать? Да, я немного знаю об исламе. Я видел людей, делающих намаз, но что я знаю об исламе, чтобы с легкостью поменять религию? Мои руки в крови, но в крови врагов, нападавших на землю, которую я защищал. Я никогда и в мыслях не покушался на чужое имущество, свободы ни у кого не забирал, даже корочки хлеба не украл. Я даже из вредности не хочу менять религию. Чтобы поменять религию, нужен образец человека – представителя этой религии, на которого хочется быть похожим, на кого хочется равняться, с которого хочется взять пример. Я таких примеров за пребывание в плену не увидел, – ответил Амурбий, мужественно глядя в глаза паше.

      – Падишах распорядился тебя не казнить, а после привести тебя вновь к нему. Он хочет еще раз задать тебе свой вопрос.

      С этими словами два янычара встали по левую и правую руки черкеса и вновь повели его к султану. Впереди шел паша, за ним янычары. В центре процессии вели Амурбия. Они дошли до султанского дворца, вновь открывались многочисленные двери и снова черкес предстал перед властителем Османской империи.

      – Ты молод, горяч и горд, – сказал ему падишах. – Так что ты скажешь мне на этот раз?

      – Падишах, если бы мы поменялись местами, и ты оказался на моем месте пленника в православной Таврике, я не стал