Холодное лето 1402-го. Сергей Владимирович Руденко

же, я невинна! – строго сообщила она.

      При субтильном телосложении, грудь ее набухла не меньше чем до условно «третьего размера», бедра заметно раздались, и все это – буквально с осени. В памяти Дирка, который в последние два года изрядно заинтересовался окружающими девицами, отпечатался совсем другой образ.

      – Прости меня, уважаемый сосед, но советую тебе крепко запомнить это ее выражение лица!

      – С чего это? – снова оживился тот.

      – Всегда полезно знать выражение, с которым тебе врут, – продолжил я отжигать, уже понимая, что зарвался, но не в силах остановиться.

      Сосед вдруг неожиданно заржал. Заливисто и с удовольствием:

      – Эк ты ее припечатал, что дошли уже слухи? – отсмеявшись, он заговорил, неожиданно по-свойски, как с равным. – И не говорит ведь, кто это был. Хорошо хоть дитё не приключилось, так бы и вовсе позору не оберешься…

      Опасаясь ляпнуть что-нибудь невпопад и все испортить, во время его речи я не разомкнул рта. Так и стоял, сохраняя на лице участливое выражение, и сдержанность оправдалась.

      Сосед глянул с явным уважением и сообщил:

      – Ладно, давай свое серебро. Я ее сейчас по-отечески наставлю – это наше семейное дело, и другим присутствовать не след, – а ты иди! Она придет немного позже…

      Мы ударили по рукам, семь серебряных денье перекочевали в его мозолистую руку, и я покинул их дом, с удивлением осознав, что кажется, переживаю, как бы маг не передумал вселяться.

      * * *

      По возвращению назад я испытал самое настоящее дежавю* и легкий приступ паники. В доме была тишина, и лишь дядюшка сидел у очага и «тюкал» очередное полено.

      – О, все отменилось? – сожаление сейчас скрыть не получилось бы даже у Станиславского.

      – Нет, Дирк, все хорошо! – наставник понимающе улыбнулся и снова вернулся к работе. – Болтливый прохиндей ушел за своим хозяином и его имуществом. Сейчас они, наверное, все еще в трактире. Я его предупредил, что время к вечеру и из еды у нас только вчерашняя каша. Она, кстати, вовсе не дурна! Из Эммы получилась не только терпеливая сиделка, но и умелая хозяйка…

      «Тюк! Тюк! Тюк!» – руки Жана работали в своем, отточенном годами тренировок ритме, не особо отвлекаясь на разговоры.

      – Дядюшка, ты знаешь, я пока возвращался, все посчитал, и получается – не так уж много мы и заработаем. Не хватит даже за лечение расплатиться… – немного подумав, я уточнил. – Наверное, придется попросить родню об отсрочке…

      – Гм, «по дороге», ты же к Натану ходил? – дождавшись кивка, он снова отвернулся, и продолжил, уже не скрывая иронии. – Тут же не будет и сорока шагов, что ты там мог насчитать так быстро?!

      – А что там считать? – удивился я, и принялся рассуждать вслух.

      Один ливр равен 20 солидам, 240 денье или 480 оболам.

      Три месяца аренды по половине ливра за месяц – это 30 солидов или 360 денье. Или, если хочешь, 720 оболов. Но последнее – нам, думаю, без надобности.

      30 солидов, или полтора ливра – это то, что мы получим.

      Но из них еще надо