Слава России. Елена Владимировна Семёнова

голова от разыгравшегося воображения, как летит он на добром коне в блестящих на солнце кольчуге и шлеме и рубит, рубит, обращая в бегство, поганых отцовским мечом… А за ним летят в бой другие отроки – Ярослав, Щука, Сила Путятин…

      Говорят, будто за Днепром собралась дружина с окрестностей, но не ударяет отчего-то на поганых. Не то слаба столь, не то нет в ней вождя, не то смущаются ударить на свой страх и риск, не ведая дел в Киеве… Узнать бы, что с той дружиной! Способна ли она бить врага? И сообщить ей, что без помощи погибнет вот-вот стольный град Русской земли, изнеможет в кольце осады! Но как сделать это, если перед Днепром стоит печенежское полчище?

      Размышляя так, забрел Первуша к своему верному другу Щуке, чей отец, славный охотник, год тому назад погиб смертью напрасной и злой, угодив в лапы медведя. Щуплую с виду, но жилистую фигуру 14-летнего отрока он издали заметил в затейливой позе. Поджав правую босую ногу, пригнувшись, Щука держал в руках занесенный лапоть и неотрывно смотрел в одну точку. «Мышь!» – скорее не разглядел, а догадался Первуша, останавливаясь.

      Швах! И брошенный лапоть опустился в самом углу двора. Щука прыжками подскочил туда и удовлетворенно подобрал оглушенную ударом «дичь». Заметив Первушу, приблизился и помахал перед его лицом издыхающей мышью:

      – Во, видал, чай? Ужин наш! В княжьем-то терему мышей, небось, не жрут еще?

      – Скоро и там учнут жрать, – отозвался Первуша.

      – Хороши пироги, нечего сказать! – фыркнул Щука, обуваясь. – Все в городе уже пожрали… Эх! Выбраться бы к Днепру, рыбы наловили бы!

      – На весь город не наловишь, а сам уловом точно станешь. А уловом куда как скверно быть, поверь на слово.

      – Падалью питаться тоже не пир!

      – Обожди, придет князь – прогонит поганых.

      – Когда он придет-то, твой князь? Когда в каждом дому по покойнику будет? – не по летам суровый Щука махнул рукой и брезгливо посмотрел на мышь. – Хоть бы еще одну добыть… Одной такой изжаренной тварью сыт не будешь.

      – Я тебе поутру принесу чего-нибудь из харчей.

      – Украдешь? – насмешливо прищурился Щука. – Тебе твой Бог воровать не велит, гляди!

      – Воровство, Щука, все боги не одобряют. Тем паче у своих. Я не украду, просто принесу, что смогу.

      – Ну, благодарствую тебе! А то ж у меня еще меньшие по лавкам, всякая кроха им идет, а уж сам как Кощей тощ стал, – Щука задрал рубаху, демонстрируя впалый живот с выпирающими ребрами. – И мамаша… Ослабла совсем, третий день не встает…

      Простившись с другом, Первуша вернулся в княжеский терем, ломая голову, как исполнить свое обещание. Отдать свой скромный обед – это само собой. Но Щукиному семейству того не хватит. Мать… Третий день не встает… Выросшему без материнской ласки Первуше эта скорбь всего острее понятна была. А что если?.. Несмотря на поздний час направился отрок в покои юных княжат. По воле княгини состоял он при ее внуках, которые не менее его самого страдали от того, что еще не вошли в возраст, чтобы сражаться по примеру