Слава России. Елена Владимировна Семёнова

как спелая пшеница, волосы, тотчас разметавшиеся по плечам. Игорь от неожиданности вскочил на ноги:

      – Вот так Олег! – воскликнул он, с восторгом глядя на девочку, и тотчас протянул руку, привлек ее к себе, пытаясь обнять. – Экою ты красотою лепа! Еще ни разу не видал таких! – князь попытался поцеловать Прекрасу, но та увернулась и, с неожиданной силой оттолкнув его, прыгнула в воду.

      – Стой-стой! – вскрикнул Игорь испуганно. – Утонешь!

      – Лучше утонуть, чем терпеть унижение! Или думаешь, что, если ты князь, так и вольно тебе бесчинствовать и меня по незнатному моему роду оскорблять?

      – Полно, полно тебе! – князь протянул девочке руку. – Прости! Не хотел я зла тебе и не сделаю! Слово мое княжеское в том даю тебе!

      Княжескому слову Прекраса поверила и проворно вскарабкалась обратно в лодку. Князь взял было весло:

      – Давай уж я сам…

      Но девочка вырвала его у него и снова стала грести к берегу.

      – Экая ты! – рассмеялся Игорь, вновь садясь на свое место. – ЧуднАя! Много девиц видел, а таких как ты не встречал!

      Ладья пристала к берегу.

      – А таких и нет больше, князь! Одна я такая! – звонко засмеялась девочка, спрыгнув на берег.

      – Должно, так и есть, – согласился Игорь, сходя следом. Он поклонился ей напоследок:

      – Не гневись на меня боле! И скажи, как на самом деле звать тебя?

      – Прекрасою, – отозвалась девочка. – Ты, князь улов позабыл.

      – Оставь себе. Пусть будет моим тебе подарком и наградой за переправу.

      А год спустя постучались в дом Прекрасы гонцы варяжские и потребовали ее пред ясные очи князя Олега. Пред ним предстала она уже в женском обличии, хотя и держась с обычной своей независимостью и невозмутимостью.

      Старый князь, поседевший в сражениях, смерил ее пристальным взором, кивнул с удовлетворением:

      – Да, красна ты, девица Прекраса, краснее, чем говорил о тебе Игорь. Значит, так тому и быть. Станешь ты ему доброй женой.

      Велика была честь, оказанная скромной девушке из псковского погоста сильным киевским князем. Но не в чести было дело. В этот год нередко вспоминала Прекраса молодого князя и в глубине девичьего сердца сожалела, что, как казалось ей, боле не увидит его. К тому родители уже намечали ей в женихи богатого соседа, вовсе не любезного Прекрасе…

      – Ну, а зваться ты теперь станешь так, как сама себя нарекла. Ольгою, – закончил свою краткую речь князь Олег. – Тезкою будешь мне!

      ***

      Синеватый сумрак медленно окутывал Киев, и теперь особенно хорошо видны стали многочисленные костры печенегов, на которых кочевники жарили ароматные мясные туши, дразня мучимый голодом город…

      Первуша проводил взглядом удаляющуюся фигуру старой княгини, следом за которой поспешила свита. Мысль о том, что Киев может быть отдан печенегам, показалась ему нестерпимой, безумной! Ах, кабы были теперь здесь Святослав и отец! Неужто не придут они избавить от погибели стольный град? Что станет тогда с княгиней и княжатами? Для Первуши всемудрая Ольга была не только возлюбленной