Тайная жизнь пчел. Сью Монк Кидд

свой табак.

      Я представляла себе, как однажды, через многие годы, я пришлю магазину доллар в конверте, и еще представляла, как отныне чувство вины будет наполнять каждое мгновение моей жизни, когда вдруг поняла, что смотрю на картинку с Черной Марией. Я не имею в виду картинку с какой-нибудь там черной Марией. Я имею в виду, что это была совершенно такая же картинка, как картинка моей мамы. Мария глядела на меня с этикеток на дюжине банок меда. «МЕД „ЧЕРНАЯ МАДОННА“» было написано на банках.

      Открылась дверь, и в магазин вошла семья, прямиком из церкви, – мама и дочка, одетые в одинаковые голубые костюмы с отложными воротничками. Свет устремился в дверь, дымчатый, неясный, расплывчатый, в желтых брызгах. Девочка чихнула, а ее мама сказала: «Подойди ко мне, я вытру тебе нос».

      Я снова посмотрела на банки с медом, на янтарный свет, плавающий в них, и приказала себе дышать ровнее.

      Впервые в жизни я кое-что поняла: наш мир наполнен тайной – она прячется за тканью наших бедных, забитых жизней, сияя ярчайшим светом, а мы об этом даже не подозреваем.

      Я подумала о пчелах, которые прилетали в мою комнату по ночам, и что они были частью этой тайны. И о Голосе, который я слышала накануне: «Лили Мелисса Оуэнс, твоя банка открыта», и что он звучал так же четко и ясно, как голос женщины в голубом, когда она разговаривает со своей дочкой.

      – Вот твоя кока-кола, – сказал человек в галстуке-бабочке.

      Я показала на банки с медом:

      – Откуда это у вас?

      Он принял интонации в моем голосе за испуг.

      – Понимаю, о чем вы. Многие не желают это покупать, поскольку там Дева Мария нарисована как цветная женщина, но дело в том, что женщина, которая делает этот мед, – сама цветная.

      – Как ее зовут?

      – Августа Боутрайт, – сказал он. – Она держит пчел по всему округу.

      «Дыши ровно, дыши ровно».

      – Вы знаете, где она живет?

      – Да, конечно, это самый жуткий дом, который тебе приходилось видеть. Покрашен в ядовитейший цвет. Твоя бабушка его точно знает – проходишь по Главной улице через весь город, пока улица не перейдет в шоссе, ведущее во Флоренцию. Там увидишь.

      Я направилась к двери.

      – Спасибо.

      – Передавай привет бабушке, – сказал он.

      Храп Розалин сотрясал скамейку. Я ее растормошила:

      – Просыпайся. Вот твой табак, только спрячь его в карман, потому что я за него не платила.

      – Ты его украла?

      – Пришлось, потому что по воскресеньям они ничего не продают.

      – Твоя жизнь катится прямиком в ад, – сказала она.

      Я разложила обед на скамейке, словно бы у нас был пикник, но не съела ни кусочка, пока не рассказала Розалин о Черной Марии на банках с медом и пасечнице по имени Августа Боутрайт.

      – Тебе не кажется, что моя мама могла ее знать? – спросила я. – Это не может быть простым совпадением.

      Она не отвечала, и тогда я повысила голос:

      – Розалин? Тебе так не кажется?

      – Я не знаю, что мне кажется, – сказала она. – Но я не хочу, чтобы ты сильно на это надеялась, вот и все. – Она дотронулась