Эхо между нами. Кэти Макгэрри

ты создаешь доказательства того, чего не существует.

      – Подожди с выводами, пока не услышишь прямой ответ на конкретный вопрос на ЭГФ. Тогда ты поверишь.

      Затем Макс объясняет, как работает ЭГФ, и показывает нам различные типы того, что он называет «призрачными ящиками». Скептицизм, похоже, является врожденной чертой ДНК Сойера, и внутри меня все опускается, когда я понимаю, что не могу заставить его поверить.

      – Я прямо слышу, как ты говоришь, что мы должны вложить свои деньги, чтобы сделать этот проект, – говорит Сойер.

      Дерьмо. Мальчик, который ездит на «Лексусе» и не может заплатить за аренду, не будет заинтересован в работе, которая ему влетит в копеечку. Просто класс.

      – Как правило, да, – отвечает Макс, – но в вашем случае – нет.

      Брови Сойера приподнимаются, а я словно оказываюсь в тупике.

      – Как это?

      – Я могу одолжить вам оборудование, необходимое для выполнения вашего задания.

      Макс скользит к краю своего кресла, и оно наклоняется вперед под его весом. Он смотрит на меня печальными глазами, полными жалости, и в животе у меня все сжимается. О, Боже, он все знает, и ужас осознания парализует меня.

      – Макс, – я пытаюсь что-то сказать, но язык заплетается. Мое сердце бьется слишком быстро, и он либо не слышит меня, либо понимает мое отчаяние, либо ему все равно, потому что он не останавливается.

      – Ви, твой отец рассказал мне об опухоли в твоей голове, и я даже не могу выразить, как мне жаль. Всякий раз, когда вижу тебя, ты вызываешь у меня улыбку тем, как живешь – на полную катушку. Как будто в твоем мозгу нет ничего инородного. Ты восхищаешь меня, и я хочу, чтобы ты наслаждалась этим проектом на сто процентов.

      Сойер

      Воскресенье, 10 февраля:

      Сегодня вообще не лечили. Я даже не успела расстелить свои одеяла.

      О, дорогой дневник, я в ужасном положении. И Фрэнк, и Гарри приходили ко мне. Гарри хочет, чтобы я сидела с ним и только с ним. Фрэнк ничего не говорит, но он продолжает «обиженно молчать», что заставляет меня чувствовать себя хуже, чем если бы он злился.

      Думаю, что Вероника рассердилась на меня. Правда, мне бы хотелось, чтобы она перестала, но этого не произошло. Она пошла домой пешком, и мне это не понравилось.

      Пока я оттаскивал ящик с оборудованием Макса и спортивную сумку к своей машине, укладывал все в багажник, она уже ушла. Я поспешил за руль и догнал ее, но она велела мне уезжать. Я согласился с тем, что она сказала: идти недалеко, но я привез ее туда, и мне показалось правильным быть тем человеком, который отвезет ее обратно, но она попросила меня уйти, даже добавив «пожалуйста».

      Именно то, какое сильное желание остаться в одиночестве выражал ее взгляд, заставило меня уехать. Она сказала мне в общей сложности шесть слов, но я хотел большего. Мне нужно было больше. Но ее обиженное выражение лица победило, и теперь я чувствую себя еще большим придурком. Потому что отпустил девушку с опухолью