Дороже самой жизни (сборник). Элис Манро

что не хотела выходить в город, чтобы не наткнуться на Мэри.

      – Потому что я пропустила ее представление.

      – Ну, если ты хочешь кроить свою жизнь в угоду Мэри…

      Меню ужина было то же, что и в прошлый раз. Отбивные, картофельное пюре, только вместо консервированного горошка – консервированная кукуруза. На этот раз он позволил мне помочь ему с ужином и даже попросил накрыть на стол.

      – Кстати, и узнаешь, где что лежит. У меня, по-моему, все довольно логично разложено.

      В результате мне удалось посмотреть, как он орудует у печи. Я смотрела на сосредоточенность, скупые точные движения, и у меня внутри то рассыпались искры, то все холодело.

      Мы только начали есть, когда в дверь постучали. Он встал, отодвинул засов, и в дом ворвалась Мэри.

      В руках у нее была картонная коробка. Она поставила ее на стол, сбросила пальто и оказалась в красно-желтом костюме.

      – Запоздалое поздравление с Днем святого Валентина! – провозгласила она. – Вы не пришли на мой концерт, так что я принесла концерт вам на дом! И еще подарок принесла, в коробочке.

      У нее было отличное чувство равновесия – она по очереди скинула сапоги, стоя на одной ноге. Отбросив их пинком с дороги, она принялась скакать вокруг стола, распевая жалобным, но сильным молодым голосом:

      Я зовусь малютка Лютик,

      Бедная малютка Лютик,

      Хоть сама не знаю почему.

      Но все кричат: «Малютка Лютик,

      Бедная малютка Лютик!» —

      Что такое – право, не пойму.

      Доктор вскочил сразу, когда она еще и запеть не успела. Он с чрезвычайно занятым видом встал у печки, соскребая жир со сковородки, на которой только что жарились отбивные.

      Я захлопала:

      – Какой прекрасный костюм!

      Костюм действительно был прекрасный. Красная юбка, ярко-желтая нижняя юбка, воздушный белый фартук, вышитый корсаж.

      – Это моя мамка сделала.

      – Даже вышивку?

      – Угу. Всю ночь накануне сидела, до четырех часов, чтоб закончить.

      Она снова принялась кружиться и топать, чтобы показать костюм. На полках звякали тарелки. Я похлопала еще. Мы обе хотели только одного. Чтобы доктор обернулся и перестал нас игнорировать. Сказал хоть одно вежливое слово – пускай сквозь зубы.

      – И гляньте-ка, что у меня еще есть, – сказала Мэри. – Валентинское печенье.

      Она оторвала клапан коробки, и там оказались печенья-валентинки в форме сердечек, с толстым слоем красной глазури.

      – Великолепно! – воскликнула я, и Мэри опять запрыгала:

      Я капитан «Передника»,

      И я весьма хорош,

      Вот он, вот он, знайте все, мой экипаж во всей красе,

      Лучше экипажа не найдешь!

      Доктор наконец повернулся, и Мэри ему отсалютовала.

      – Так, – сказал он. – Достаточно.

      Она не обратила внимания:

      Так кричите «ура» неустанно

      В честь бравого капитана!

      – Я сказал: