Мастер проклятий. Матвей Курилкин

оказавшись среди домов, я поубавил энтузиазма. Если меня пристрелят в двух кварталах от дома, родителям от этого легче не станет. Двигаться стал осторожнее, и перед тем, как выйти на открытое пространство, некоторое время осматривался, надеясь заметить опасность.

      – Да объясни ты, наконец, куда ты рванул так нагло, будто бессмертный? – Мануэль, поняв, что ко мне возвращается здравый смысл, утроил напор.

      – Ты был прав, я действительно вернулся за родными, – я счел возможным пояснить свой порыв. – Если там стреляют – им может угрожать опасность.

      – И конечно, как только ты окажешься рядом с ними, вся опасность разом исчезнет? А ты не подумал, что если они в убежище – ты можешь навести на них кого-нибудь? Или, еще как-нибудь повредить своими истеричными выходками, юный ты недоумок?

      Ответить нечего, старик был во всем прав. Да и не пришлось – Рубио еще не успел договорить, когда в противоположном конце улицы показалась боевая спира чистых. Отряд составлял пять человек, как обычно – и все они были вооружены не только святым словом, но и ружьями.

      Я растерялся и замер, не зная, что предпринять. Почему-то я совсем не ожидал этой встречи – в квартале было так тихо и безлюдно, что возникало ощущение, будто эта местность совсем покинута. Чистые нас пока не заметили – я все еще стоял за углом дома, высунув только голову, да и старик не вырывался вперед. Ступор мой не занял много времени, я тут же дернулся отойти, чтобы так и остаться незамеченным. Но как бы быстро я не соображал, Мануэль Рубио двигался быстрее. Одним движением он сорвал с моего плеча винтовку, поднял приклад к плечу. Я успел только рефлекторно дернуть рукой, пытаясь ухватить соскользнувший с плеча ремень от карабина. Звук от пяти выстрелов слился в одну непрерывную очередь, будто старик стрелял не из карабина, а из пулемета. Чистые упали почти одновременно. Никто из них не успел ничего сделать – они повалились, будто действительно срубленные одной очередью. Пять выстрелов – пять трупов. На расстоянии семисот футов, навскидку.

      – Ты что творишь! – я даже опешил от поступка старика. – Они же нас даже не видели!

      – Так это замечательно! – возмутился Мануэль, возвращая мне винтовку. – А то разбежались бы, или, того хуже, стрелять стали в ответ. Нам оно надо?

      – Они нас не видели! – повторил я. – Можно было спрятаться и подождать, пока пройдут! Зачем зря убивать? – после этой моей фразы лицо старика вдруг изменилось. Веселое и ехидное выражение исчезло, будто его там и не было никогда. Взгляд стал жестким и холодным, будто через прицел.

      – У меня принцип, мальчик. Если я вижу чистого, его нужно убить. Если, конечно, его смерть не повлечет мою. Это как с тараканами на кухне. Увидел – убей. Если бы так думали все, кто не предал своих богов, нас бы сейчас не использовали как чучела для тренировки жандармов.

      Я хотел было сказать что-то о том, что они нам сейчас не угрожали, а потом вдруг решил, что старик прав. И давно пора оставить глупую идею о ценности человеческой жизни, тем более что