Мастер проклятий. Матвей Курилкин

глядя на бодрую и неунывающую физиономию Мануэля. Впрочем, умывание в холодном ручье помогло проснуться, а энергичная зарядка, которую я проделал, глядя на спутника – разогреться.

      – Ха! – старик не преминул прокомментировать мои действия. Сам он с зарядкой уже закончил, и теперь чистил свеженакопанные корни камыша. – Так-то, малыш! Глядишь, еще и сделаем из тебя человека! А то посмотри на себя! Не молодой парень, а глист в корсете!

      – Жрать нечего было, вот и худой, – привычно огрызнулся я, о чем тут же пожалел. Мне была прочитана целая нотация о том, что тот, кто хочет – ищет возможности, а остальные – оправдания.

      – Слушай, старик! – я, наконец, нашел в себе силы перейти на «ты». – Почему ты такой бодрый и веселый? В поезде ты совсем иначе выглядел. Грустный был, печальный, и еле двигался.

      Рубио посмотрел на меня с сочувствием:

      – А ты совсем дурачок, да? С чего бы мне демонстрировать бодрость перед синемундирниками? Ты это, может быть, поймешь, потому что даже медведя, говорят, в одной северной стране на велосипеде кататься учат. А пока просто запомни: чем меньшего от тебя ждут, тем больше шансов удивить врага. Смертельно удивить. Мы с тобой – крысы. Мы должны прятаться и убегать. Мастерски прятаться. Притворяться доходягами, умирающими. А уж потом, когда враг повернется спиной и перестанет ждать угрозы – вот тогда нужно бить. Крепко бить, так, чтобы один удар – один труп. Запомнил?

      – Нет у меня врагов, – сравнение с крысами было неприятно. – И в спину я никого бить не собираюсь.

      – Смелое утверждение для того, кто буквально накануне пристрелил в спину двух жандармов. Я же и говорю – дурачок совсем, – снисходительно отмахнулся Мануэль. – У тебя во врагах – целая церковь вместе с государством. Причем не одно – говорят, эта зараза везде появляется. И если ты этого не поймешь, тебя быстро убьют. То, что ты не хочешь с кем-то воевать, еще не значит, что с тобой не хотят.

      Спорить я не стал, благо Мануэль уже закончил чистить корешки, и можно было промолчать без потери достоинства. Пора было отправляться. Мы, пожалуй, даже припозднились – было не просто светло, небо на востоке окрасилось в нежно-розовый цвет, до восхода оставались считанные минуты.

      За весь день мы так никого и не встретили – станции и мелкие городки обходили по широкой дуге. Поездов тоже не было – ни одного, ни во встречном направлении, ни в попутном, что выглядело довольно странно. При нынешнем бурном развитии железнодорожного транспорта не встретить за день ни одного паровоза – это действительно невероятное событие. Что-то точно происходит, и только я один, оторванный от цивилизации, не в курсе. От этого я нервничал, и даже чуть не совершил глупость – при приближении к очередной станции не захотел сворачивать. Думал пробраться аккуратно, посмотреть, что и как. Рубио не дал. В своей любимой манере – одними язвительными шутками и вопросами.

      – Ты иди, молодой. Только ружжо свое оставь жандармское. Никто ведь не поверит, что оно твое. И револьверы тоже оставь – все