Средостение. Валентин Беляков

не чувствуя вкуса, облачилась в три слоя чёрной одежды и впервые за неделю вышла на улицу. Ну хотя бы логотип уже нарисован: тёмная водная гладь, и под необъятным небом плывёт крошечная лодка средь музыкальных нот.

      Мама потребовала у Меган сдать ключ от квартиры, и никто, кроме самой Меган и Констанции, не знал, что она сделала дубликат. Так что Мэг без проблем преодолела входную дверь, но остановилась в нерешительности, услышав из комнаты младшей сестры несколько оживлённых девчоночьих голосов и один мужской. Да, несомненно, шестиклассник не мог говорить таким голосом: пусть он и был довольно высоким, явно принадлежал не ребёнку. Меган затаилась у двери, прислушиваясь, и на всякий случай нащупала в кармане ключи.

      – …Так ты можешь взять просто деньги? Я могу перевести, – донёсся голос Конни. Это ещё что за новости?!

      – Мне нечем будет их принять, чтобы купить что-то более стоящее, – как бы извиняясь, объяснял молодой мужской голос, – а сами виртуальные деньги почти не содержат ментальной энергии. У тебя есть наличка?

      – Немного совсем, мне мама даёт мало карманных. Я только копила на подарок старшей сестре, но не хотела бы их отдавать, потому что новых для этой цели не дадут.

      Послышался звук топтания, как будто кто-то залез на верхотуру и пытался удержать равновесие.

      – О, это же прекрасно! Деньги, которые ты накопила, отказывая себе в школьных обедах, под страхом наказания утаивая сдачу, и твоё разочарование, и мучительная неловкость, из-за того, что ты лишишь подарка любимую сестру…

      Этого Меган уже не могла стерпеть, глаза округлились от удивления и возмущения, и она заглянула в комнату. Её глазам предстала странная картина: Констанция доверчиво тянула вверх руки, сжимавшие горстку купюр и монет, а посреди комнаты громоздилась башня. Она состояла из стола, поставленной на столешницу табуретки и какой-то коробки сверху. На коробке балансировал невысокий и тщедушный нелепо одетый парень, которому могло быть и семнадцать, и двадцать пять с равной вероятностью. Одет незнакомец был не просто бедно, а нелепо, как шут: кроссовки, у которых не было ничего общего между собой, кроме отрезков одной верёвки, заменявшей шнурки, старомодные джинсы клёш с заплатами и ветровка – настоящий монстр Франкенштейна в мире одежды. На голове парня лежала блином мятая кепка, из-под которой пробивались какие-то две шишки. В руках он держал кисть, измазанную белой краской.

      – Это большая потеря для меня, – произнесла Конни тихо и неожиданно серьёзно, – Меган очень дорога мне.

      – Я использую их с умом, – пообещал оборванец.

      – Ни хрена ты не используешь! – прошипела Меган, наконец-то стряхнув оцепенение и врываясь в комнату.

      – Меган! – хором вскричали все три девочки, до этого с напряжением вглядывавшиеся в потолок.

      – А-а-а! – завопил парень в лохмотьях, падая с верхотуры. Табуретка полетела в одну сторону, коробка – в другую,