Путешествие. Владимир Алексеевич Лебедев

серьезна! Что это? Шутка природы Поражение центрального нерва?

      – …что? Что вы говорите?…

      – Правильно. Большую роль в экономике страны играют западногерманские монополии. Вопросы носят школьный характер. Каково население Австрии? Вены? Можно ли гулять по вечерам?

      – Можно. Но желательно не в одиночку, а группами. Женщинам особенно поздно гулять не рекомендуется.

      – ??? Почему?

      – Видите ли… В Вене, да и в других городах большинство людей рано ложится спать. Вечером все собираются дома…, а на улицах начинается ночная жизнь. Его улыбка растягивается шире. Появляются женщины легкого поведения… Во избежание различных недоразумений женщинам поэтому не стоит появляться на улице одним. Видя, что его откровенность никого не смутила, а наоборот внесла оживление, продолжал, обращаясь главным образом к мужчинам.

      – Официально в Вене проституция запрещена. Правда, в провинции… в одном месте… есть публичный дом… Но… – спохватившись, что дальнейший разговор обнаружит его излишнюю привязанность к этой теме, переводит его в другое русло:

      – Если же паче чаяния с вами что-то случится, вы заблудитесь или еще, что-нибудь… звоните к нам в посольство. Здесь всегда примут живое участие в вашей судьбе. Запишите телефон: Вена, консульство. До 4-х часов 72-3-233. Телефон дежурного: 72-1-229. Телефон нашего отделения в Зальцбурге: 75—470.

      Накрапывает дождь. Укрывшись плащами, перебегаем к нашему автобусу. Дождь, как большая небесная машинистка печатает по нашим спинам, плечам, головам своими упругими редкими пальцами.

      Над нашими головами на кронштейнах у стены высокая буква «Т», увенчанная золотой короной. На горизонтали буквы – слово «ОТЕЛЬ», а на вертикали: «СТЕФАНИЯ». Под козырьком – вход, сплошное стекло. Вид довольно презентабельный. Шофер выстраивает сзади автобуса ряды наших чемоданов. Помогаю переносить их в вестибюль. Не надо чураться физического труда, «они этого не любят», повторяю я фразу нашего милого, лысого еврея из отдела, умеющего обойти все острые углы нашей жизни. Возникли мои приятели-сослуживцы, потешающиеся над ним, и исчезли. Это крылатое выражение привилось у нас в конторе, то бишь отделе, и подходит, как видно к разным ситуациям. У стойки дежурного администратора столпился наш народ. Вася с отпечатанным на машинке списком группы распределяет и компонует нас по номерам. Рядом с Васей стоит Аполлинарий. Его глаза-точки напряжены рот полуоткрыт. (Да! Ведь он – староста!) Тут же его оруженосец, Федор Васильевич. Это наш «актив», а кольцом их сжимает, покачиваясь, «неактивная» масса. Слышны повышенные голоса. Чувствуется нервозность. Особенно активных среди «неактивных» – аристократка, что взяла свои три рубля обратно, достопочтенная чета стариков и настырный мужичок в тенниске под пиджаком, кажется, Иван Алексеевич. Напряженность эта понятна: дело ответственное – кому номер с душем, кому с ванной. Сгорбленный старичок, Васин сосед по купе, в черном берете и плаще, мучительно передвигая ноги, ходит взад и вперед.