Угрюм-река. Книга 2. Вячеслав Шишков

высказывать самые патриотические речи:

      – Господа унтер-офицеры! Корректно или абстрактно будет провозгласить тост за драгоценное здоровье их императорских величеств?

      – Вполне возможно. Урра!.. Ура-ура!!

      Между жандармами и горничной Настей – лакей мистера Кука, придурковатый длинноногий Иван. Он во фраке и белых нитяных перчатках; они мешают ему кушать, но он решил блистать во всем параде. Кокетничает с горничной, видимо, влюблен в нее, услуживает ей, вздыхает и закатывает глаза под низкий со вдавленными висками лоб.

      – Это что за ужин… Это разве ужин? – брюзжит он в тон соседке. – Вот мы с мистером Куком устроим бал, чертям будет тошно…

      – Пожалуйста, не задавайтесь, – улыбается шустрая, черненькая Настя. – Что такое ваш мистер Кук?.. Мистер, мистер, а сам голый вокруг дома бегает.

      – Извиняюсь, это в видах здоровья.

      – Вот мы устроим у Громовых бал, это да. Ай, не жмите ногу, ну вас!..

      – А почему ж ее не жать, раз она под столом? Я, может быть, сплю и вижу вас во сне совсем голенькой.

      – Глупости какие!.. Воображение. Меня даже сам Прохор Петрович только два раза без ничего видел…

      Горбатый, перебитый в драке нос Ивана сразу отсырел.

      – Как, в каких смыслах без ничего? – страшно задышал он и вытер нос перчаткой.

      – А это уж не ваше дело. Хи-хи-хи!.. Разумеется, нечаянно…

      – Исплутатор! – И ревнивый подвыпивший Иван хватил кулаком в тарелку.

      Еще среди гостей обращали на себя внимание своей цветущей свежестью Стешенька и Груня, любовницы Громова на вторых ролях. Одна постарше, другая помоложе; эта попышней, а та посухощавей; эта с челкой и в кудерышках, а та с гладкой прической, как монашка. Обе сидят рядом, обе в жизни дружны, обе попросту, без всяких воздыханий делят ласки повелителя, обе имеют по маленькому домику под железной крышей, обе гадают в карты, для кого Прохор Петрович ставит еще точь-в-точь таких же два домочка, обе по-одинаковому злостно ненавидимы Наденькой, любовницей пристава. Когда появились эти девушки, она сразу надула губы и хотела уйти домой. Новорожденному больших трудов стоило уговорить ее, новорожденный страстно был влюблен и в Стешеньку и в Груню. За эту неразделенную, но часто высказываемую вслух любовь свою он всякий раз получал от собственной властной супруги трепку; тогда кудри его летели, как шерсть дерущихся котов.

      Были еще гости: механик лесопилки, почтовый чиновник с супругой и тремя детьми, из коих один грудной, десятник Игнатьев и другие.

      Студент Александр Иванович Образцов сидел рядом с семипудовой Февроньей Сидоровной, хозяйкой, увешанной золотыми брошками, серьгами, кольцами, часами и браслетами. Она, назло мужу, всячески ухаживает за студентом, а студент за нею.

      – Кушайте икорки, подденьте на вилочку рыжичков… Собственной отварки. Выпейте наливочки… Ах, заходите к нам почаще…

      – Благодарю вас… Да, геология – вещь сложная. Как я уже вам сказал, петрография