Избранное. Афанасий Фет

сверкает зарница.

      «Я долго стоял неподвижно…»

      Я долго стоял неподвижно,

      В далекие звезды вглядясь.

      Меж теми звездами и мною

      Какая-то связь родилась.

      Я думал… Не помню, что думал:

      Я слушал таинственный хор,

      И звезды тихонько дрожали, –

      И звезды люблю я с тех пор.

      «Заря прощается с землею…»

      Заря прощается с землею.

      Ложится пар на дне долин.

      Смотрю на лес, покрытый мглою,

      И на огни его вершин.

      Как незаметно потухают

      Лучи и гаснут под конец!

      С какою негой в них купают

      Деревья пышный свой венец!

      И – все таинственней, безмерней –

      Их тень растет, растет как сон…

      Как тонко по заре вечерней

      Их легкий очерк вознесен!

      Как будто, чуя жизнь двойную

      И ей овеяны вдвойне, –

      И землю чувствуют родную,

      И в небо просятся оне.

      «Друг мой, бессильны слова, – одни поцелуи всесильны…»

      Друг мой, бессильны слова, – одни поцелуи всесильны!

      Правда, в записках твоих весело мне наблюдать,

      Как прилив и отлив мыслей и чувства мешают

      Руке твоей поверять то и другое листку;

      Правда, и сам я пишу стихи, покоряясь богине, –

      Много и рифм у меня, много размеров живых;

      Но меж ними люблю я рифмы взаимных лобзаний

      С нежной цезурою уст, с вольным размером любви.

      «Долго еще прогорит Веспера скромная лампа…»

      Долго еще прогорит Веспера скромная лампа,

      Но уже светит с небес девы изменчивый лик.

      Тонкие змейки сребра блещут на влаге уснувшей.

      Звездное небо во мгле дальнего облака ждет.

      Вот потянулось оно, легкому ветру послушно,

      Скрыло богиню, – и мрак сладостный землю покрыл.

      «Рад я дождю: от него тучнеет мягкое поле…»

      Рад я дождю: от него тучнеет мягкое поле,

      Лист зеленеет на ветке, и воздух становится чище,

      Зелени запах одну за одной из ульёв многошумных

      Пчел вызывает; но что́ для меня еще лучше –

      Это когда он ее на дороге ко мне орошает!

      Мокрые волосы, гладко к челу прилегая,

      Так и сияют у ней, а губки и бледные ручки

      Так холодны, что нельзя не согреть их своими устами.

      Но нестерпим ты мне ночью бессонной, Плювий Юпитер!

      Лучше согласен я крыс и мышей в моей комнате слушать,

      Лучше колеса пускай гремят непрестанно у окон,

      Чем этот шум и удары глупых, бессмысленных капель:

      Точно как будто бы птиц проклятое стадо

      Сотнями ног и носов терзает железную кровлю.

      Юпитер Плювий, помилуй! Расти, сколько хочешь, цветов ты

      Для прекрасной и лавров юных на кудри поэта,

      Только помилуй, – не бей по ночам мне в железную кровлю!

      «Ночью как-то вольнее дышать мне…»

      Ночью как-то вольнее дышать мне,

      Как-то просторней, –

      Даже в столице не тесно.

      Окна растворишь, –

      Тихо