Таксист. Маша. Тимофей Абакумов

Только знаешь, она не просто меня любила. Это у них порода такая, Артем. Любовь у Наташи выражалась не столько в ласках, заботе и прочей ерунде. Она знаешь… – Соболев поднял глаза вверх, словно пытаясь найти лучшую фразу. – Она жила не ради нашего счастья, а ради моего. Тебе это может показаться ненормальным, семья ведь, гнездо, все такое, но… – Соболев сделал паузу и потер руки. – Я как-то спросил ее, что для нее настоящее счастье. Ну, что женщина должна ответить? Нормальная? Что “мы с тобой”, “дети”, “семья”. А она так искренне мне тогда сказала: “Сереж, главное, чтобы ты был счастлив. Если ты будешь, то и я буду”. И знаешь, может показаться, что это достаточно банальные слова, но нет. – Соболев пожал плечами. – Она на самом деле жила тем, чтобы я был счастлив. И она так превосходно чувствовала все, что тогда у меня происходило! Вот не поверишь. На работе какой-нибудь кавардак, приходишь злой, но виду не подаешь. Ну не выплескивать же злость дома? Для этого спортзал есть! А она чувствует: ходит тише воды, ниже травы. Я ей говорю: “Наташ, что ты притаилась-то?” А она мне: “Да у тебя, Сереж, что-то на работе не ладится. Ты скажи, может что я могу сделать…” И так сразу хотелось наплевать на все, потому что это прямо в воздухе витало, что она за меня переживала. И согревало это. Только я, дурак, ее не сберег…

      В кабинете наступила полная тишина. В отличие от кухни Артема, на которой похожую тишину нарушали тикающие на стене часы, здесь ее ничего не нарушало. Артем оглянулся в поиске часов. Часы были: большие, красивые, блестящие, белые, с секундной стрелкой. Но двигалась она очень плавно и бесшумно.

      – А почему вы себя вините? – Тихо спросил Артем.

      – Да потому что, Артем, нельзя вешать на жену дом. Ну, в смысле, только дом. Да, понятно, мне нужно было вперед двигаться, без этого ничего вот этого не было бы. – Соболев показал руками на кабинет. – Время было такое, работа с утра до ночи, бросать ничего нельзя. Хотя, оно всегда так, если дело свое строишь. Каждый тебя норовит нагреть, все это нужно жестко контролировать. – Артем горестно скривил рот и кивнул, вспомнив автосервис, где ремонтировался его “Мерседес”. – Загнался я тогда. А Наташа, получалось, как птица в клетке. Врач мне потом один, после похорон уже, сказал: “Хоть бы ты ее, Петрович, с собой что ли таскал, всяко лучше было бы”. А куда ее таскать было? На драки за месторождения в минпром, где мы глотку друг другу грызли? Ох, в общем, даже вспоминать не хочется. Ладно. Что было, то было.

      – Поэтому, Артем, не повторяй моих ошибок. – Соболев встал из-за стола и начал медленно ходить по кабинету. – Я для этого тебе все дам. Только ты дослушай сначала, хорошо? – Добавил он, заметив, как Артем еле заметно подал первые признаки протеста.

      – Был бы ты неизвестно кем – другой может был бы разговор. Но ты пробивной. Сам журфак закончил, сам карьеру сделал, пока бизнес твоего босса не потопили, сам свой бизнес попробовал организовать. Подумал, наверное, что если с Машей жить, то расширяться нужно, иначе двоих не прокормишь. Молодец!

      Артем не на шутку встревожился: кажется, ни