Дорогая Эмми Блю. Лиа Луис

хмурит молочно-бледное лицо, дёргает кончиком носа.

      – Что, прости?

      – Что слышал.

      Я пожимаю плечами, не в силах оторвать взгляд от длинных рядов маслёнок и посмотреть им в глаза.

      – Он женится, – уже в который раз повторяю я. – Я всё неправильно поняла.

      – На ком он женится, Боже милостивый?

      – Именно это я и сказала, – бурчит Рози. – Правда, без «Боже милостивый».

      – На Мари.

      – На своей бывшей, – вновь встревает Рози. – Которая его бросила. Они опять спелись, а Эмми даже не знала.

      Фокс с силой втягивает воздух, издаёт странный звук, нечто среднее между стоном и рычанием.

      – О Боже! И он пригласил тебя в ресторан, чтобы сказать вот это?

      – Да, – говорит Рози. – В тот самый ресторан. Куда они всегда ходили. На пляже. На котором он нашёл воздушный шарик Эмми, когда им было по шестнадцать лет.

      Я не в силах сдержать улыбки.

      – Спасибо, Википедия.

      Она смеётся, гладит моё лицо, касаясь холодными пальцами тёплой щеки.

      – Прости, Эмми. Просто я в таком бешенстве!

      – Но он ведь не сделал ничего плохого, – говорю я. – Мы с ним лучшие друзья. Он попросил меня стать подружкой жениха – меня, а не своего брата, не кого-то из друзей, даже не Тома, которого он знает с детского сада. Разве это гадко? Это… мило, это…

      – По-мудацки, – Рози наклоняется вперёд и складывает руки, в точности копируя позу Фокса. Её заострённые ногти на этой неделе серебристо-жёлтые, на указательных нарисованы крошечные маргаритки. – Ты забыла, что он сказал тебе перед Новым годом? Говорить такое, а потом тащить человека в ресторан и предлагать ему чёрт знает что может только конченый мудак.

      – А можем мы использовать другое слово? – предлагает Фокс. – Ну, например…

      – О Господи, хочешь, чтобы я сказала «простофиля»? Нет уж. Мы не в шестидесятых, Фокс, – Рози смотрит на часы, выпрямляется, хватает булочку из корзины у меня за спиной.

      – Ладно, пусть будет мудак, – Фокс смотрит, как Рози кусает булочку и медленно выходит из кухни. – Вычесть её стоимость из твоей зарплаты?

      – Эмми, – спрашивает она с набитым ртом, не обращая внимания на Фокса, – вечером зайдёшь ко мне? Мама сделала пирог с мёдом, хочу тебя угостить.

      – Не вопрос, – говорю я, и она посылает мне воздушный поцелуй, прежде чем вылететь из кухни. Я не знаю никого, кто двигается так же сексуально и уверенно, как Рози. Как будто ей вообще всё по плечу. В мою третью смену в «Кларис» она подлетела ко мне, безо всякой униформы, в ярко-зелёном сарафане, и, блестя губами цвета красного дерева, прошептала на выдохе: «У нас десять минут. Ты снимать умеешь?» Прежде чем я успела ответить, я уже щёлкала цифровой камерой, которой понятия не имела, как пользоваться, а она валялась на ступенях отеля, как модель журнала «Вог», приговаривая: «Поживее, Эмми. Если нас поймают, нам влетит. Я должна выглядеть как приличный администратор гостиницы, а не блогер размера плюс-сайз».

      Фокс выпрямляет спину.

      – Ладно,