Страдать, чтобы простить. Ребекка Донован

ушел. Из потаенных уголков моей души уже поднялась мутная волна вины и отчаяния, которую я долго-долго сдерживала.

      – Извини, Эм, – прошептала Пейтон.

      Однако я даже не повернулась в ее сторону. Сунув коробку под кровать, я сделала глубокий вдох. Сердце горело, как подожженный клочок бумаги, и огонь медленно подбирался к центру. Я закрыла глаза, чтобы потушить пламя. Но все было тщетно.

      – Мне пора на пробежку, – едва слышно произнесла я.

      – Ладно, – осторожно сказала Мэг, вытесняя Пейтон из комнаты. – Увидимся, когда вернешься.

      Натянув одежду для бега, я выскочила на улицу, надела наушники от iPod, включила музыку и побежала, все быстрее и быстрее, пока не заболели бедра. Миновав боковые улочки, я оказалась возле парка. Резко остановилась, не в силах сдержать эмоции. Сжала дрожащие руки в кулаки и закричала, исторгнув из груди низкий утробный звук, от которого едва устояла на ногах.

      А затем, ни разу не оглянувшись, побежала дальше.

      Домой я вернулась с мокрым от слез и пота лицом. Изнеможение позволило погасить нервное напряжение, но не бушевавший в груди огонь. И тогда я поняла, что в одиночку с этой крестной мукой не справиться. Мне срочно нужна помощь. Я была в полном отчаянии.

      – Пейтон! – позвала я.

      Выключив музыку, она просунула в дверь голову:

      – Эй! Что случилось?

      – Я иду с тобой, – задыхающимся голосом произнесла я.

      – Что? – Она явно не поверила своим ушам.

      – Я иду с тобой на вечеринку, – уже более отчетливо сказала я.

      – Да! – радостно воскликнула она. – У меня есть для тебя классный топик!

      – Здорово, – проворчала я и отправилась на кухню за стаканом воды.

      – Ты даже не представляешь, как я счастлива, что ты передумала! – прочирикала Пейтон, когда мы вышли из ее красного «мустанга» на запруженной машинами улице. Даже отсюда мне были слышны грохочущие звуки музыки.

      – Нет проблем, – рассеянно отозвалась я.

      Мне срочно нужно было избавиться от терзающих мой мозг голосов, сделав так, чтобы душа снова онемела.

      – Ты не можешь оставаться в этой толстовке, – накинулась на меня Пейтон, не успела я выйти из машины.

      – Но ведь на улице холодно! – запротестовала я.

      – Но только не там, куда мы направляемся. А до дома всего пара шагов. Да ладно тебе, Эм! Разоблачайся!

      Я неохотно стянула с себя толстовку и невольно поежилась, оставшись в одном серебристом топике.

      – Вот так-то лучше, – взяв меня под руку, одобрительно улыбнулась Пейтон. – Ну все. Пошли веселиться.

      Пейтон выступала сегодня в красном платье без бретелек, ее золотистые волосы блестящей волной струились по спине. И чем ближе мы подходили к дому, откуда доносилась музыка, тем ярче сияли от возбуждения ее серо-зеленые глаза. Странно, что на шум до сих пор не приехала полиция. Но, оглядевшись по сторонам, я поняла, что мы находимся в университетской застройке, так что обитатели здешних домов сейчас или разъехались на каникулы, или тусовались на вечеринке.

      Мы