Земля сияющей власти. Сергей Алексеев

Все нужно делать в свой срок. Помнишь, у Экклезиаста…

      – Я не читала Экклезиаста, – призналась она. – Скажи, где я?

      – Если до сих пор не поняла – расскажу потом. – Он взял ее за плечи и посадил почти насильно, рывком напялил на голову тонкий свитер, просунул руки в рукава.

      – Почему я… влажная? И запах… крови?

      – Не задавай глупых вопросов, – оборвал он и, приготовив брюки от спортивного костюма, вынул Ингу из чрева. – С днем рождения тебя!

      – Мне так стало холодно, – сжалась она. – Почему так холодно?

      – Сейчас запеленаю, – пробормотал он, натягивая брюки на скользкие, пропитанные внутренним медвежьим салом, бедра. – Можешь покричать. В этом мире человек давно уже рождается со слезами.

      – Как странно ты говоришь, – стуча зубами, вымолвила она.

      – Сказку рассказываю.

      Несмотря на все усилия, ступни ног ее разбарабанило, пальцы торчали врастопырку, как на надутой медицинской перчатке. Мамонт нарвал внутреннего сала, обложил им ноги и надел носки. Затем упаковал ее ступни в волчий треух, обернул сверху одеялом. В берлоге сильно похолодало, толстый подстил под ногами начинал смерзаться: лишь огромное животное телом своим способно было обогревать это жилище, поддерживать в нем плюсовую температуру. Чтобы выжить здесь человеку, надо было снять шкуру со зверя, разделать тушу и вынести мясо наружу. Из шкуры можно сшить спальный мешок мехом внутрь – на двоих будет впору, но сырое мясо есть не станешь, через сутки-другие желудок не примет…

      Огонь! Нет человеку жизни без огня!

      Идти искать вход в подземное царство Хранителей невозможно, пока не заживут обмороженные ноги. К концу дня уже вздуются волдыри, хорошо если обойдется без омертвения тканей…

      Мамонт соорудил из подстилки толстый кляп, заткнул лаз: все равно свету недостаточно и уж лучше работать в полной темноте, на ощупь. Он усадил Ингу в дальний угол берлоги, где задняя стенка камеры была покатой, сходящей на клин, и взялся сдирать шкуру. Снял ее с лап, потом с одного бока, и когда приступил ко второму, спутница неожиданно подала голос:

      – Странно… Откуда-то тянет сквозняком.

      Он бросил нож, пробрался к Инге, подставил влажные руки. Движение воздуха было! Только очень слабое, и тянуло из угла под самой кровлей. Мамонт ощупал стены – камень, слегка истрескавшийся монолит. Вполне возможно, что из берлоги имелась еще отдушина, выходящая на поверхность. Всплеск радости иссяк так же быстро, как и возник. Но зато, пока он снимал шкуру, вспомнил еще один способ добычи огня: попробовать выстрелить из пистолета в вату, надерганную из фуфайки. Пулю от «макаровского» патрона без инструментов не вытащить, однако если привесить ком ваты к сухому дереву и пальнуть, вплотную приставив ствол, хлопок должен затлеть. Обязан!

      Это настолько увлекло Мамонта, что он, едва закончив со шкурой, вынул кляп из лаза и выбрался наверх.

      И не поверил своим глазам!

      Там, на склоне, у края леса, где он вчера обронил спички, горел костер