Страга Севера. Сергей Алексеев

Атенон живет уже девятьсот лет.

      – Кто такой Атенон?

      – Не знаю…

      – Но вы только что сказали – живет девятьсот лет.

      – Кто живет девятьсот лет? – морща лоб, спросил Зямщиц.

      – Атенон!

      – Кто же он такой?

      – Не знаю, – уклонился от бестолковщины Арчеладзе. – Наверное, древнегреческий герой или библейский царь…

      – Пожалуй… Имя знакомое.

      Они остановились возле машины, полковник подал руку:

      – Отдыхайте, набирайтесь сил. Приятно было познакомиться!

      – Если бы было приятно, не смотрели бы мне в переносицу, – заявил Зямщиц. – Ведь вам же, наоборот, очень неприятно, но обязанность велит. Прощайте!

      Он независимо уселся в кабину. Медик прикрыл за ним дверцу и намеревался сесть впереди, однако Арчеладзе тронул его за рукав:

      – На одну минуту…

      Медик с готовностью отошел с ним в сторону.

      – Вы работник реабилитационного центра? – тихо спросил полковник.

      – Нет, из частной фирмы, – сообщил тот. – Обслуживаем больных… Сиделка, одним словом.

      – Замечали у своего клиента значок? Со свастикой?

      – Да, – насторожился медик. – Но уверяю вас, он не принадлежит к фашиствующим…

      – Я знаю, – успокоил Арчеладзе. – Но очень странное поведение.

      – Он нездоров… Но сейчас стало лучше. Хотя странностей еще достаточно, вы правы.

      – Каких, например?

      «Сиделка» покосился на машину.

      – Ну, например… Этот значок на ночь прячет за щеку. А я боюсь, проглотит во сне… Еще заговаривается. Или заставляет двигать койку по часовой стрелке.

      – По часовой стрелке? И вы двигаете?

      – Двигаю… Мне платят.

      – Спасибо. – Арчеладзе пожал слегка вспотевшую руку медика. – Вы понимаете, что наш разговор…

      – Понимаю! – заверил тот с готовностью. – Но вы не думайте, он не из этих…

      – Я ничего не думаю, – равнодушно отозвался Арчеладзе. – Берегите клиента.

      На следующий же день после встречи он грубовато потеснил сиделок из этой частной фирмы и усадил своих. Он не рассчитывал на какой-то значительный результат, а скорее исполнял свою личностную прихоть. Было очень уж любопытно, как это бывший сотрудник международного отдела Зямщиц-старший, аккуратный и законопослушный, привозит сыну такие подарки, а если и не привозит, то терпит свастику на его груди, хоть и упрятанную под лацкан? Конечно, вещица дорогая, имеет нумизматическую ценность, такую и поносить не грех, да ведь так очень просто скомпрометировать себя в глазах «мидаков». Впрочем, от МИДа Арчеладзе был далек и судил о нынешних нравах в его недрах лишь по частным заявлениям шефа, который предупреждал о коричневой заразе в России. А поскольку в интересах дела он сам занимался малярным искусством, то предполагал, что и МИД тоже балуется тем же, подкрашивая по нужде своих противников в коричневый тон. Запад всегда следовало чем-либо припугивать, а он одинаково боялся и красного цвета, и коричневого.

      Пока