Грехи негодяя. Анна Рэндол

и справедливость – разные вещи. Фабрика готовится начать работу на Английский банк, разве нет?

      Не было смысла отрицать то, что ему уже было известно.

      – Да, готовится.

      – Именно это и заставило меня здесь появиться. А вовсе не ты. Твой отец мог заткнуть мне рот, когда я был молод. Но больше он не будет совершать преступления.

      – Да, не будет, – кивнула Оливия.

      Клейтон прислонился к дверному косяку. Его расслабленная поза никак не сочеталась со злым напряженным взглядом.

      – Насколько я помню, ты и в прошлый раз не сомневалась в его невиновности. Но теперь можешь мне поверить: фабрика Свифта больше никогда не будет печатать деньги.

      И тут до Оливии дошел весь ужас ситуации. Грудь ее сдавило словно тисками, и казалось, тиски эти вот-вот сдавят и сердце и вонзятся в него…

      Она не могла сказать ему правду. Ведь он, ведомый ненавистью, вполне мог использовать эти сведения, чтобы окончательно разрушить фабрику. Десять лет назад он хотел остановить ее отца, повинуясь своим представлениям о справедливости и правосудии, но теперь ситуация совсем другая. Теперь все стало намного серьезнее.

      – Фабрика – это не только мой отец. От нее зависит множество других людей.

      – Тогда им предстоит заново отстроить ее из руин.

      Что она когда-то видела в этом человеке? Как могла не замечать его жестокости? Возможно, ее отец был в чем-то прав. Клейтон недостоин ее.

      – Ты ждал так долго, чтобы отомстить?

      – О, это не месть.

      Оливия ткнула его пальцем в грудь.

      – Нет, это самая настоящая, ничем не прикрытая месть. Иначе ты обратился бы к властям.

      Клейтон резко отбросил ее руку, и впервые она увидела в его глазах огненную ярость.

      – Виселица слишком хороша для твоего отца.

      – Иными словами, у тебя нет никаких доказательств. – Оливия сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. – Оставь это, Клейтон. Я даю тебе слово, что прошлое не повторится.

      – Твое слово? – Он усмехнулся и провел рукой в перчатке по подбородку. – А знаешь ли ты, что случилось с моим отцом после того, как я был осужден? Тебе не приходила в голову мысль отыскать его?

      Оливия пожала плечами и пробормотала:

      – Мне тогда было только пятнадцать лет… – Хотя, конечно, нельзя отрицать того, что эта мысль не приходила ей в голову и позже, когда она стала старше. Вероятно, она все-таки изменилась не так сильно, как ей хотелось бы. – А что с ним случилось?

      Клейтон не ответил и заявил:

      – Все, с этой фабрикой покончено.

      И в тот же миг гул машин за дверью стих. Оливия тщетно пыталась уверить себя, что все дело только в задержке поставок сырья. Но почему же Клейтон улыбнулся так злорадно?…

      А она ведь все замечательно организовала… Нет-нет, даже если Клейтон стал гением – а в юности многие говорили о его блестящих способностях, – он не сможет ее остановить.

      Тут он достал из кармана стопку бумаг, медленно развернул листки веером и легонько провел ими по ее щеке. Бумага была тонкой и дешевой, не с ее фабрики.

      – Ты