Либертанго. Михаил Немо

в другой ресторан – итальянский, французский, аргентинский… Отношения их носили сугубо платонический характер.

      Еще в патруле работала Карина. Она приехала из Вильнюса и училась на подготовительном отделении. Карина не подвергала сомнению авторитет Макса и без споров следовала за ним, будь то комната друзей или иное подходящее, чтобы скоротать рабочее время, место. Если соседки-израильтянки не было дома, они могли пойти к Карине, и тогда она угощала его каким-нибудь из своих фирменных блюд.

      Карина была веселой и в его вкусе: длинные черные волосы, чуть заметная полнота. Одной теплой ночью они лежали на траве, хоронясь от начальства в закутке между корпусами. Светили звезды, и, пресытившись разговорами, Макс с Кариной поддались поэзии момента… Эх, Вася, Вася!

      Впоследствии ни он, ни она больше не делали шагов друг другу навстречу. У Карины (казалось Максу) имелись свои резоны. Для себя же он рассудил, что случайная связь – одно, а постоянная – много больше, чем одно. (Судьба же как раз вознамерилась убедительно продемонстрировать, что случайностей не бывает, а случайных связей – подавно.)

      Максу не терпелось поскорее закончить учебу и выплыть на широкие воды жизни, где больше не придется учиться, работать ночами, жить в комнате с соседом, питаться чем попало, испытывать недосып и нехватку денег.

      Он сдавал сессии, переходил с курса на курс, продолжал встречаться с Мариной. Но ее время не ждало: уговоры жениться стали перемежаться упреками в том, что она потратила с ним свои лучшие годы…

      Среди ровесников Макса имелись женатые. Были и такие, кто хотел жениться – не на конкретной женщине, а вообще. Этого Макс не понимал в принципе, подобное желание виделось абсурдным. Умозрительно он допускал ситуацию, когда настолько привыкаешь к человеку, что в жертву привычке отдаешь жизнь. В таких случаях привычку переименовывают для оправдания в «любовь», чтобы через достаточно краткий срок моральной и бытовой взаимообязаловки убедиться, что любовь путать с привычкой не стоило. Что же касается любви как таковой (Макс не отрицал возможность любви, что бы это ни значило), женитьба представлялась вернейшим способом заморить ее на корню.

      Такой, как есть, Марину он уже не устраивал, ей требовалось «будущее». Но обоюдная привычка пересиливала, и эта связь тянулась, радуя всё меньше. Входя в положение подруги, Макс намекал, что с ее стороны благоразумно будет подыскать иную партию, поскольку перспектив у них нет.

      Наконец он окончил учебу, получил степень бакалавра, и его призвали в армию (все эти годы он пользовался отсрочкой для студентов-репатриантов). Мир предоставил двоим естественную возможность завершить отношения.

***

      В таком ракурсе – снизу и сбоку – верблюжья колючка уже не выглядит однородным ковром. Скорее, лоскутным одеялом. Оказывается, там, где отдельные группы колючих кустов соединяются в единое покрывало, проходит своего рода извилистый шов – в нём колючка помельче и пореже. Ползти вдоль этого «шва» не так больно, зато путь выходит