Те, которые. Андрей Жвалевский

из меня.

      Я всматриваюсь в лицо Димы. Никто не вырывал у меня из рук «Пианино» (и попробовал бы он вырвать!), я по-прежнему играю на нем. Лицо Мецената вырисовывается все четче и четче. Оно уже не мультяшное, приобрело полутона и мелкие детали. Может быть, это мое подсознание постаралось, но теперь я вижу его глаза – очень перепуганные, за толстыми стеклами. Стекла для дальнозорких увеличивают, поэтому глаза кажутся расширенными от ужаса. Но это иллюзия, на самом деле они просто перепуганные. На висках выступили малюсенькие капельки пота.

      Нестерпимо пахнет валерьянкой.

      Я вдруг соображаю, что переход на сей раз что-то уж затянулся. Обычные несколько секунд давно истекли. Я прислушиваюсь к голосам врачей.

      – Это не инсульт… Давление в норме.

      – А энцефалограмма?

      – Все так же…

      Да, это не их заслуга, не их лекарства так подействовали.

      Объяснение может быть только одно. Это «Пианино». Что-то оно разладило у меня в голове, и теперь тело меня не отпускает.

      Сначала я радуюсь. Теперь я не «умру», и Дима не будет так переживать. Но тут же мою радость остужает скепсис. Я держусь в этой оболочке, судя по всему, только благодаря «Пианино». И что теперь – непрерывно теребить его в руках? Я пальцы в кровь сотру… Хотя нет, не успею, раньше меня одолеет сон. Человек без сна может прожить всего пару суток, меньше, чем без воды. Я проверял, я знаю.

      И валерьянкой пахнет все сильнее.

      – Дима! – говорю я. – Я не врал, ей-богу. Я… я воскресну.

      Чувствую, что несу полную чушь. Надеюсь, доктора слишком заняты, чтобы вслушиваться. Воображаемое лицо Мецената искажает гримаса недоверия.

      – Я потом напишу тебе! – у меня появилась идея. – Я напишу кодовое слово, чтобы ты знал – я живой. Только в другом… другой оболочке.

      В присутствии врачей не могу произнести «в другом теле».

      – Какое? – он, кажется, мне верит.

      Ему очень хочется мне верить.

      От запаха валерьянки у меня свербит в носу и текут слезы.

      – Скажи сам.

      Он наклоняется к моему уху и шепчет. Это целое предложение.

      Я смеюсь.

      – Я тебе напишу, – говорю я. – Удачи с выставкой.

      И перестаю тереть «Пианино».

      Свет гаснет…

      Личность вторая

      ПСИХОЛОГ

      …чтобы ярко вспыхнуть.

      Я снова вижу.

      Я в оболочке, которая принадлежит зрячему.

      Более того, зрячему, который развалился на шезлонге под ярким солнцем – пусть и в темных очках. Отлично. Будет время спокойно разобраться, кто я теперь. В руке – холодный стакан. Пробую. Это апельсиновый сок.

      Очень кстати, при такой-то жаре.

      Прикрываю глаза, делая вид, что дремлю. Шарю в новой памяти.

* * *

      У меня огромная статистика переселений из тела в тело, и могу сказать со всей определенностью: наверное, есть все-таки какая-то высшая справедливость на свете. Не зря я так упирался, выводя алкаша Петровича в признанные художники. За это меня отблагодарил кто-то там, наверху.