Плоть и кровь. Иэн Рэнкин

иначе, но я отомщу, Стромен. Кто-нибудь за это поплатится.

      – Но не я, – тихо сказал Ребус.

      Он выдержал взгляд Кафферти, и тот наконец широко развел руки, пожал плечами и уселся на свой стул. Ребус остался стоять.

      – Мне нужно задать тебе несколько вопросов, – сказал он.

      – Валяй.

      – Ты поддерживал связь с сыном.

      Кафферти отрицательно покачал головой:

      – Только с его матерью. Она хорошая женщина. Слишком хороша для меня. Всегда такой была. Я посылал ей деньги на Билли. Во всяком случае, пока он рос. Да и сейчас еще время от времени.

      – Каким способом?

      – Через кого-то, кому я доверяю.

      – Билли знал, кто его отец?

      – Ни в коем разе. Его мать не то чтобы гордилась мной.

      Он снова начал потирать живот.

      – Попроси доктора прописать лекарство, – сказал Ребус. – Так мог кто-нибудь убить его, чтобы досадить тебе?

      Кафферти кивнул:

      – Я думал об этом, Стромен. Я много об этом думал. – Он помотал головой. – Нет, не сходится. Понимаешь, моя первая мысль как раз и была об этом. Но никто ведь не знал – только его мать и я.

      – И посредник.

      – Он не имел к этому отношения. Мои люди поговорили с ним.

      От того, как Кафферти это сказал, Ребуса мороз подрал по коже.

      – Еще два вопроса, – сказал он. – Слово «Немо» тебе что-нибудь говорит?

      Кафферти покачал головой. Но Ребус знал, что уже сегодня вечером головорезы в восточных областях Шотландии будут искать человека с таким именем. Может быть, люди Кафферти первыми выйдут на убийцу. Ребус видел мертвое тело. Его мало заботило, кто первым выйдет на убийцу, главное – выйти. Он догадывался, что и Кафферти думает так же.

      – И второе, – сказал Ребус. – Татуировка SaS.

      Кафферти снова покачал головой, но на этот раз медленнее. Было что-то в этом движении, какое-то узнавание.

      – Так что это, Кафферти?

      Кафферти молчал.

      – А банды? Он состоял в какой-нибудь банде?

      – Он был не из таких.

      – На стене его спальни висел плакат с Красной рукой Ольстера.

      – У меня на стене висит календарь «Пирелли». Это что значит, что я пользуюсь их покрышками?

      Ребус направился к двери.

      – Не очень весело быть жертвой, а?

      Кафферти вскочил со стула.

      – Помни, – сказала он, – я буду следить за тобой.

      – Кафферти, если один из твоих гопников подойдет ко мне хотя бы время спросить, я упрячу его за решетку.

      – Ну, упрятал ты меня за решетку, Стромен. И что тебе это дало?

      Ребусу была невыносима улыбка Кафферти – улыбка человека, который топил людей в свином навозе, хладнокровно расстреливал их, улыбка бездушного, коварного манипулятора, человека безжалостного и безнравственного. Ребус вышел из комнаты.

      Тюремный надзиратель Петри стоял снаружи, переминаясь с ноги на ногу и стараясь не встречаться взглядом с Ребусом.

      – Ты позорище – дальше некуда, – сказал ему Ребус и пошел прочь.

      Наведавшись в Глазго, Ребус мог бы