Новые Глаговки. Владимир Авдошин

домой, кормим, поим, а он не растет. Вызвали ветеринара, а он говорит – это кабанчик, вас надули, он не будет расти. Зарежьте и не мучайтесь. Ездили в следующем году на другую станцию покупать. Поросятки понравились, были такие шустрые, активные, а привезли домой – они стали вялые. Так вскорости и умерли. Народ говорил – их известью растворенной поят, чтобы они были привлекательнее для покупателя на рынке, а что потом они не выживут – им неважно. И кто-то из деревенских опускал руки, а другие искали противоядие, например, ехать на рынок с бутылочкой молока и соской и прямо там кормить поросенка. Можно было спасти таким образом поросенка и вырастить до хорошего хряка осенью.

      А теперь я вам расскажу, откуда взялся этот погодок Вовка. Дело в том, что мой папенька женился на моей маменьке до войны. И успел родить дочку Тоню, а потом ушел в армию и, не демобилизуясь из нее, пошел прямо на фронт. И отвоевал, как все, четыре года и вернулся-таки в свою деревню. Увидев, что дома на том месте, где он стоял, нет – в него попала бомба – поднял его из пепелища, обустроил и только потом, в 1953 году, родил второго ребенка, то есть меня. А у первой его дочери, Тони, в это же время родился сын Вовка. И для моей матери это означало одновременное воспитание внука и дочери. Его мать Тоня приезжала из города только изредка. Так у меня было одно детство на двоих с собственным племянником.

      Очень мы любили с ним слушать сказку о Сиротке. Бежим к матери в огород и просим ее рассказать сказку о Сиротке, обязательно сегодня, обязательно вечером. Она отказывается, объясняя нам взрослые вещи, которых мы не понимаем, что она, Полюха, ходит в колхоз работать бесплатно, то есть за палочки и, если правильно намекнул председатель, чтобы не посадили в тюрьму за саботаж советской власти и не отправили в Сибирь. Потому что крестьянин – социальный изгой. Его надо не только раздавить за мелкобуржуазность, но и заставить работать на пролетариат города дважды, трижды и четырежды. Поэтому, когда Полюха приходит с работы, одно-единственное ее желание – поскорее оказаться в своем огороде, чтобы после рабочего дня в колхозе, где ничего толком не заплатят, вырастить хоть что-то, чтобы семья не умерла с голода.

      – Мама! Ну, расскажи нам!

      – Зачем вам? Вы все равно плачете! Это сказка страшная.

      – Нет, мы хотим только ее, хотим, расскажи!

      И вот она начинает:

      – Жила одна девочка, у которой была то ли не любившая ее мать, то ли мачеха, которая за какую-то провинность свела ее в глухой лес и там оставила.

      При этих словах я цепляюсь молча за Вовку и сильно напрягаюсь.

      Мать выдерживает паузу.

      – Мам, дальше!

      – И вот, когда не любившая ее мать уходит, наступает ночь и большие сильные звери с недружелюбием окружают Сиротку.

      Тут мы как по команде начинаем с Вовкой реветь.

      – Ну вот. Я говорила вам, что не нужна такая сказка, – укоризненно замечает мама.

      – Нет-нет, доскажи! Мы хотим знать, что будет дальше с Сироткой? –