Кондотьер: Ливонский принц. Король. Потом и кровью. Андрей Посняков

отдельно. Вот…

      Арцыбашев выложил на стол еще дюжину монет – серебряных московских денег размером всего-то с ноготок. Однако эти «ноготки» довольно много стоили!

      – Эх, ладно, мил человек, – уступил дьяк. – По рукам!

      – Ну, так давай, рассказывай.

      Как и предполагал Леонид, все вещи из будущего были изъяты у «поганых немцев», появившихся в Кремле.

      – Немца того у Тайницкой башни схватили, – вспоминал Тимофей. – А другого – у Воротной. Третьего же… гм…

      Дьяк задумался, и Арцыбашев нетерпеливо его подогнал:

      – Тоже где-то в Кремле, верно?

      – А вот и не в Кремле! – неожиданно возразил Зотов. – И не на Москве даже.

      – Не в Москве? А где же?

      – В Новгороде! Ну да, в Новгороде. Как раз тогда заваруха там началась. Вот немца и словили… Да сразу – в прорубь, особо не спрашивая, потому как ясно же – лазутчик, соглядатай!

      Король недоверчиво поджал губы:

      – Что, даже не допрашивали?

      – Еще пяток «новгородок» прибавишь, господин?

      – Н-на!

      Посыпались, зазвенели монетки. Дьяк проворно накрыл их рукой и, кинув одну подбежавшему служке, продолжил:

      – Так о нем, немчине том, Ивашко Хмуров, опричник, докладал. Дескать, мчался прочь от войска… Тогда там все прочь мчались. Вот и взяли на стрелу.

      – Ты ж сказал – в прорубь! – насторожился Леонид.

      Дьяк лениво поковырял ногтем в зубах:

      – Не, в прорубь – это не его. Немчина – стрелою. Так Ивашко Хмуров и докладал. И не в самом Новгороде, а где-то рядом – в деревне.

      – Ты-то сам говорил с этим Ивашкой?

      – Говорил, господине. Когда вещицы велено было в казну прибрать, язм его и расспрашивал. Опись делал.

      – Опись…

      Арцыбашев на миг представил себе, что это была за опись, куда вошло, верно, что-то более-менее ценное, остальное же… на остальное же, не особенно кому нужное, наложил лапу приказной дьяк. Так просто наложил, на всякий случай – авось что-нибудь когда-нибудь и сгодится. Сгодилось вот.

      – И что там еще было изъято?

      – Кафтанец кургузый, опорки, – охотно перечислил Зотов. – На порты никто не польстился – облезлые какие-то, срамота! Так в них и зарыли.

      – Облезлые… – Леонид покусал губу. – Джинсы, значит. А больше ничего?

      Неожиданно откинувшись, Тимофей сложил на груди руки и лукаво прищурился, словно ушлый прощелыга-торговец, припасший самое важное напоследок.

      – Ну-ну-ну! – с готовностью загремел монетами собеседник. – Говори же!

      – Не поверишь!

      – На, вот.

      Арцыбашев быстро отсчитал пять монеток, потом тут же высыпал на стол еще столько же: слава царю Ивану Васильевичу, деньги были!

      – Там, в деревне, повозку, колесницу бесовскую, в грязи неподалеку нашли, – понизив голос, поведал дьяк. – Из железа вся, аки конь! С рогами, о двух колесах блестящих! Впереди – глаз стеклянный! Видоки говорили, будто на повозке той тот немчин верхом, аки на лошади, ехал! Ну, это врут, ясно.

      – Само