Кондотьер: Ливонский принц. Король. Потом и кровью. Андрей Посняков

пресветлый царь-батюшка.

      Делать нечего, поднялся Арцыбашев на ноги. Вышел из-за стола, пошатываясь, подошел к Маше. Та поклонилась, губы с охотой подставила… Губы тоже чем-то накрашены были… на собачьем сале помада, что ли? Невкусные губы, жирные… Но вот глаза! Глаза были те же, что Леонид еще с прошлой встречи запомнил: ярко-синие, огромные, как у девочки Алисы из кинофильма «Гостья из будущего», и… Как у медсестрички Наташи!

      После поцелуя юная княжна еще раз поклонилась. Слуги ей на подносе чарочку поднесли – выпила Маша единым махом, не поморщилась. Улыбнулась. Поклонилась. Ушла.

      Опростав бокал мозельского, Арцыбашев зашарил пьяными взглядом по зале. Искал знакомых – князя Ивана или Бориса Годунова, конюшего боярина, у которого в прошлый раз был в гостях, где встречался с ныне покойной Евфимией. Да, там и встречался – не на официальном пиру. У Годунова Евфимия даже за стол присела. А тут…

      Не было что-то нынче на пиру ни Годунова, ни князя Ивана, ни даже вездесущего дьяка – министра иностранных дел – Андрея Щелкалова. То ли не по чину им тут было, то ли опалился на них царь… то ли куда-то с важными делами отправил. Скорее последнее. Князю Ивану да Годунову тут как раз по чину было бы.

      – А выпьем-ко, Арцымагнус!

      Снова князь Шуйский пристал с выпивкой. Надоел! Так ведь и не откажешься – невежливо, да и царю потом, злодей, донесет: мол, отказывался чертов немец пить во здравие государево. Так и доложит, к бабке не ходи. Ишь, сидит, лыбится – рожа боярская!

      – Ну, давай, выпьем. За батюшку-царя.

      – За батюшку-царя! – с готовностью подхватил боярин.

      Все гостюшки тост тут же поддержали, исключая разве что тех, кто, упившись, валялся уже под лавками – были здесь и такие, чего ж. И царь на них не обращал никакого внимания. Значит, можно. Значит, принято так.

      – Эй, эй, слуга, рында! Мозельского мне принеси… ну, того, немецкого… Впрочем, водку тоже давай… Ась? Вино, говорю, твореное!

      Потом песни пели. Сам государь дирижировал – руками махал. Все одно выходило не особенно стройно… Зато громко, во все две дюжины рыл!

      – Ой, ты гой еси, православный царь!!! Православный царь, государь еси…

      Простая песня. Однако – скучноватая. И мотив такой… знакомый… ммм… на «Евровидении», кажется, что-то такое было. То ли Рыбак, то ли «Лорди». Но не Кончита Вурст, однозначно.

      После пира гостей разводили под руки. Кого в возок, под присмотр собственных дворовых людишек – чтоб доставили хозяина домой в цельности и сохранности, кого в гостевые хоромы, а кого и здесь, под лавкой спать оставили.

      Ночь уже была, темно, по всему Кремлю горели факелы стражи. В сопровождении слуг Магнус взгромоздился в седло. Хоть идти-то было недалеко, да королю не по чести. Так уж в Московском царстве принято – знатные люди пешком не хаживали, словно какие-нибудь там шпыни! Ездили. На конях, в возках… Ездили. Даже если недалеко. Даже если близко. Очень. Вот как здесь.

      Все же красив Кремль – не отнимешь. Даже сейчас, ночью, подсвеченный