Группа первая, rh (+). Стабильное неравновесие (сборник). Александр Звягинцев

добивался?.. – непонимающе переспросил Савелов.

      – Рапорт на отчисление из отряда сам подашь, или это сделать мне?

      – Рапорт? – побледнел Савелов. Встретившись еще раз с застывшими глазами Сарматова, он через паузу произнес:

      – Сам…

      Повернувшись, Савелов медленно ушел вслед за взводом, а Сарматов, Алан и Бурлак остались стоять на каменном гребне.

      – Сармат, нас-то за что на этих? – после затянувшегося молчания спросил Алан.

      Сарматов молча посмотрел туда, где черным крестом на белой уплывающей льдине, разбросив руки в разные стороны, лежал человек. Алану ответил Бурлак:

      – За что?.. А чтобы, как в банде, кровью нас повязать!..

      – И ты согласился, командир?.. – перевел Алан взгляд на Сарматова.

      – А кто его спрашивал?.. – криво усмехнулся Бурлак.

      Сарматов, не сводя взгляда с уплывающей льдины, тихо произнес:

      – Крест…

      – Что? – в полном недоумении переспросил его Алан.

      – Крест это, понимаете?.. Крест на всю жизнь!.. – тоскливо повторил Сарматов.

      Алан опустил голову и тяжело вздохнул.

      Восточный Афганистан

      11 мая 1988 года

      Башмаки оставляют глубокие следы на подталом, рыхлом, точно изъеденном кислотой снегу. Пронизывающий ветер воет, как в аэродинамической трубе. Качается над перевалом нестерпимо яркое солнце, которое, кажется, в этом краю не исчезает за горизонтом никогда.

      – Мужики, наденьте маски! От такого солнца ослепнуть можно! – крикнул Сарматов растянувшимся цепочкой бойцам и встряхнул висящего на нем и Прохорове американца: – Полковник, закрой глаза, они тебе еще понадобятся!..

      – Ты уверен? – прохрипел тот.

      – Глаза – зеркало души, их беречь надо! Без них кто ее, душу твою, увидит?..

      – Избавь, майор, от русских разговоров о душе и смысле жизни! – брезгливо передернулся полковник.

      – Избавляю… Кстати, мы с тобой нигде раньше не встречались? Мне порой кажется… – задумчиво произнес Сарматов.

      – Как вы, русские, говорите: кажется – перекрестись! – зло прошипел американец.

      – А ты, оказывается, неплохо знаешь русских, полковник! – усмехнулся Сарматов. – И разговариваешь по-нашему неплохо… Когда захочешь…

      – Твоя правда, Сармат, – сказал Прохоров. – Я тоже смотрю: как полегчает ему – уши топориком и смотрит на нас во все глаза.

      Сбоку к беседующим пристроился лейтенант Шальнов.

      – Отдохни, командир, я помоложе, – сказал он, закидывая себе за плечо руку американца.

      Освободившись от ноши, Сарматов остановился и пропустил мимо себя группу.

      – Как дела, мужики? – спросил он одетых в черные маски бойцов.

      – Как в Польше – у кого больше, тот и пан! – послышался чей-то ответ и смех остальных.

      – Сармат, с тобой не соскучишься. Так ведь получилось, что из огня да в полымя, – сказал замыкающий.

      – А ты скучать на свет родился? – осведомился Сарматов. – А кто ты? Не узнаю в маске.

      – Савелов.

      – А-а… –