Инспектор по сказкам. Сергей Трищенко

для дали, другой для близи. Вроде бифокальных очков или фар дальнего и ближнего света. Что ж, это очень удобно: чтобы не оглушить собеседника громким «дальним» голосом, он включает тихий «ближний».

      – А чего ж тебе есть нечего? – я решил выяснить до конца. – Или ты не заработал?

      Я ожидал, что он начнёт плакаться, что хозяин обидел, не заплатил заработанное, или неурожай напал на посевы, или он погорелец, или ограбили его…

      Но он, быстро вскочив – я отшатнулся в сторону – и картинно подбоченясь, высокомерно произнёс:

      – Вот ещё! Чтобы я да работал? Сроду такого не будет!

      Я несколько опешил от такого напора, но решил попенять ему:

      – Ну а если б я не появился, кому б ты кричал?

      – Кому-нибудь да кричал бы. Кто-нибудь да откликнулся бы, – ответил мужичонка, и глаза его хитро заблестели. – Жалостливых людей полно!

      – Ну, давай поедим, – усмехнулся я, – мне тоже пора подкрепиться, время к обеду.

      – Только ты учти: я очень сильно есть хочу, – сразу предупредил мужичонка.

      – Да ничего, – успокоил я его, – думаю, у меня на всех хватит.

      – Думай-думай, – сощурился мужичонка.

      Чем-то он мне сходу не понравился. Что-то он, похоже, затевал. Ну да ничего: поест – подобреет. Во всяком случае, я на это надеялся. Сужу по себе.

      Я достал из рюкзака снедь: кружок колбасы и буханку хлеба, и принялся вытряхивать консервы из баночки на одноразовую тарелку.

      Банка консервов «Емелина щука в томате», по-моему, представляла собой аналог Рога Изобилия, но настроенного на производство монопродукта, в данном случае – щуки в томатном соусе.

      Глаза у мужичонки разгорелись, что у того кота, и он принялся уписывать рыбу за обе щёки едва ли не с той же скоростью, с какой я вытряхивал консервы, а то и с большей.

      Я почувствовал, что мой оптимизм накормить его тает на глазах, вместе с поглощаемой пищей.

      Скоро тарелка опустела.

      Мужичонка взглянул на колбасу и поморщился:

      – И это всё? – И не успел я опомниться, как он разом заглотал колечко колбасы и откусил полбуханки хлеба.

      – Погоди! – я выхватил у него хлеб. – Спрашивать надо!

      – Я есть хочу… – неуверенно сказал мужичонка, прислушиваясь к происходящим внутри него процессам. А я и сам не знал, что может произойти, если проглотить мгновенно регенерирующую колбасу? С хлебом-то всё ясно: буханка в моих руках вновь стала целой, а вот что происходит с колбасой? Хорошо, что у меня ещё одна котелка колбасы осталась, да и щука…

      На всякий случай я натряс ему ещё одну тарелку рыбы, убрал банку, отодвинулся от него подальше – чтобы он снова не схватил хлеб – и принялся нарезать буханку ломтями.

      – Есть хочу… – снова неуверенно протянул мужичонка, косясь на рыбу.

      – Ешь, – я отрезал ему с десяток ломтей.

      Мужичонка принялся подбирать рыбу с тарелки ломтём хлеба, но как-то заторможенно.

      – Что ж ты так есть хочешь? – снова спросил я его. – Кто ты таков?

      – Голод я, – скромно произнёс мужичонка.

      – Голод? – изумился я. –