Тени Черного леса. Алексей Щербаков

раненого.

      – Хватит, приятель, постреляли.

      И только тут посмотрел в лицо своего противника. Это был человек, заросший многодневной щетиной, которая, тем не менее, не могла скрыть его впалых щек. На голове у незнакомца было немецкое кепи, форма же – без знаков различия, какая-то серо-бурая. Впрочем, в последний период войны немцы одевали своих солдат во все, что находилось на складах. В ход шла даже советская зеленая материя, которую тогда еще победоносные части вермахта захватили в сорок первом. На ногах – подкованные австрийские ботинки. Но этот тип выглядел совсем не так, как те доходяги из леса. Все на нем было целым и достаточно чистым. Мельников перевернул второго. С причиной смерти все ясно – его достали с улицы. Форма была такой же невнятной, как и у первого. А вот на ногах были немецкие солдатские сапоги… Убитый тоже был давно не брит, но обмундирован чисто.

      – Серега, что это он? – отвлек Мельникова от размышлений голос Копеляна.

      Оганес стоял возле раненого. Тот судорожно выхаркивал какие-то отрывочные слова.

      – Слушай, может, я чего-то не понимаю, но это не по-немецки… – сказал армянин.

      Мельников прислушался. В самом деле, плохо различимые обрывки слов не походили на немецкую речь. И уж тем более – ни на что славянское. Зверобой хорошо говорил по-белорусски, мог объясниться на украинском и на польском. Это все было не то… Но – смутно знакомое. И вот тут он сообразил… Вашу мать! Это же литовский! В Литве они пробыли слишком мало, чтобы Мельников успел чему-то всерьез научиться. Но кое-что понимал. С десяток фраз. Хотя понимать было особо нечего. Что говорит русский мужик, если, забивая гвоздь, попадет молотком по пальцу? Вот примерно тоже говорил и этот тип…

      – Оганес, это литовец.

      – Откуда он тут?

      – Ачто, до границы с Литвой верст пятьдесят, не больше.

      – Нет, я о другом…

      – Потом объясню! Что там с ним?

      – Ожоги вроде. Серьезные. Но жить будет.

      Между тем к дому подошли остальные бойцы. Никого не задело.

      – Коваленко, как там немецкие пацаны?

      – Ремня им всыпал и домой послал. Ох, ну тут и дымище…

      – Перевяжите этого…

      На опушке замелькали зеленые гимнастерки. Это подходил майор Щербина. Мельников стал собирать мысли в кучу для рапорта, но тут его отвлек Копелян.

      – Слушай, лейтенант, а ведь тут трое были. Вон на столе три кружки.

      – Да, я уже заметил, что один из них в сапогах. Значит, имелся еще один, в ботинках. Уйти он никак не мог.

      – Получается, смылся раньше. О! А вот и винтовка.

      Майор зашел как раз в тот момент, когда Мельников рассматривал вынутый из угла карабин KAR, снабженный оптическим прицелом. Хорошая штука, особенно в умелых руках.

      – Из этого, что ли, стреляли в немца? – спросил майор, после того как зашел в помещение.

      – Похоже. А вот хозяина, сдается мне, и нету.

      – Почему ты так думаешь?

      – Как вам сказать… Почерк не тот. Эти – так себе бойцы. На войне