Кукла (сборник). Евгений Иванович Носов

Я едва успел отгородиться велосипедом.

      А он ударил крыльями по спицам, отскочил и снова ударил.

      – Кыш, проклятый!

      Это кричал Степка. Он бежал с банкой червей по тропинке.

      – Кыш, кыш!

      Степка схватил гуся за шею и поволок. Гусь упирался, хлестко стегал мальчишку крыльями, сшиб с него кепку.

      – Вот собака! – сказал Степка, оттащив гуся подальше. – Никому прохода не дает. Ближе ста шагов не подпускает. У него сейчас гусята, вот он и лютует.

      Теперь только я разглядел, что одуванчики, среди которых стоял Белый гусь, ожили и сбились в кучу и испуганно вытягивают желтые головки из травы.

      – А мать-то их где? – спросил я Степку.

      – Сироты они…

      – Это как же?

      – Гусыню машина переехала.

      Степка разыскал в траве картуз и помчался по тропинке к мосту. Ему надо было собираться в школу.

      Пока я устраивался на приваде, Белый гусь уже успел несколько раз подраться с соседями. Потом откуда-то прибежал пестро-рыжий бычок с обрывком веревки на шее. Гусь набросился на него.

      Теленок взбрыкивал задом, пускался наутек. Гусь бежал следом, наступал лапами на обрывок веревки и кувыркался через голову. Некоторое время гусь лежал на спине, беспомощно перебирая лапами. Но потом, опомнившись и еще пуще разозлившись, долго гнался за теленком, выщипывая из ляжек клочья рыжей шерсти. Иногда бычок пробовал занять оборону. Он, широко расставляя передние копытца и пуча на гуся фиолетовые глаза, неумело и не очень уверенно мотал перед гусем лопоухой мордой. Но как только гусь поднимал вверх свои полутораметровые крылья, бычок не выдерживал и пускался наутек. Под конец теленок забился в непролазный лозняк и тоскливо замычал.

      «То-то!..» – загоготал на весь выпас Белый гусь, победно подергивая куцым хвостом.

      Короче говоря, на лугу не прекращался гомон, устрашающее шипение и хлопанье крыльев, и Степкины гусята пугливо жались друг к другу и жалобно пищали, то и дело теряя из виду своего буйного папашу.

      – Совсем замотал гусят, дурная твоя башка! – пробовал стыдить я Белого гуся.

      «Эге! Эге! – неслось в ответ, и в реке подпрыгивали мальки. – Эге!..» Мол, как бы не так!

      – У нас тебя за такие штучки враз бы в милицию.

      «Га-га-га-га…» – издевался надо мной гусь.

      – Легкомысленная ты птица! А еще папаша! Нечего сказать, воспитываешь поколение…

      Переругиваясь с гусем и поправляя размытую половодьем приваду, я и не заметил, как из-за леса наползла туча. Она росла, поднималась серо-синей тяжелой стеной, без просветов, без трещинки, и медленно и неотвратимо пожирала синеву неба. Вот туча краем накатилась на солнце. Ее кромка на мгновение сверкнула расплавленным свинцом. Но солнце не могло растопить всю тучу и бесследно исчезло в ее свинцовой утробе. Луг потемнел, будто в сумерки. Налетел вихрь, подхватил гусиные перья и, закружив, унес вверх.

      Гуси перестали щипать траву, подняли головы.

      Первые