Баклан Свекольный. Евгений Орел

противным тенорком декламируется двустишье, самим же завхозом и придуманное:

      Вы за опоздание

      Получите взыскание!

      И слово держит, гадюка! В то же утро на доске объявлений появляется список фамилий с количеством опозданий за месяц и, конечно же, обещанные взыскания: постановка на вид, замечание, выговор и прочее.

      Сегодня на проходной ни завхоза, ни кого другого. На вахте только дежурный. Фёдор приветствует его не как все:

      – Здрав желав, та-арищ капитан!

      На что следует:

      – В отставке. – и тут же, с дружеским сарказмом: – Что, рядовой Бакланов, опять опаздываем?

      Фёдор уточняет:

      – Гвардии рядовой!

      Привычный диалог между бывшими сослуживцами. После школы Фёдору довелось отбывать «священный долг перед Родиной» в Хабаровском Крае, в подчинении капитана Груздина, командира мотострелковой роты. Частенько рядовой Бакланов и «товарищ капитан» конфликтовали. Дело однажды дошло до скандала, да такого, что подключилось даже дивизионное командование.

      Через несколько лет судьба свела их под крышей института. Здесь капитан в отставке Груздин преобразовался в «ночного директора», то есть вахтёра, Сергея Николаевича. Или просто – Николаича. С виду он моложе прожитых лет, среднего роста, с прямой осанкой. Сказывается военная выправка.

      Бакланов и Груздин зла не помнят, всегда здороваются, в их дружеской болтовне о том о сём армия почти не упоминается. Есть и без неё что обсуждать.

      В этот раз Николаич украдкой сообщает:

      – Ты, это, Федь, зайди после работы. Дело есть.

      Характерным жестом, переводимым как «заложить за воротник», капитан даёт понять, что сегодня у него не то праздник, не то траур, но главное – законный повод расслабиться. Федя не уверен, выдержит ли он два вечера возлияний подряд, но предложение принимает. Об уговоре с Аллой Петровной быть дома часам к семи ему не вспоминается.

      От входной стеклянной двери доносится гулкий стук, как от удара тупым предметом. Петли визжат, и дверь с таким же стуком захлопывается. Холл наполняет эхо цокота каблучков вперемежку с частным дыханием. Мимо Бакланова и Груздина вихрем проносится та самая Выдра.

      – Доброе утро, Олюшка. Что ж ты не здороваешься, красавица? – слащаво напевает Бакланов. И дальше вполголоса:

      – Многостаночница ты наша.

      Запыхавшаяся Ольга, не останавливаясь, бросает на Бакланова полный ненависти взгляд. Федины словесные выкрутасы остаются без ответа.

      Скабрезной ухмылкой и самодовольным взглядом Федя провожает её до лестничных маршей. В памяти снова всплывают подробности вчерашнего вечера. Бакланов ловит себя на мысли, что больше всего ему интересно, с двумя ушла Ольга или с тремя, а не то, что вообще ему… изменила? Но это не измена. Ольга не клялась ему в верности, равно и Фёдор на лояльность ей не присягал.

      Ушла… Да какое там! Уйти – после немеряного количества пива с водкой – выше всяких сил. Унесли её! Как чурку неотёсанную!

      – Вот