Пассажирка с «Титаника». Наталья Солнцева

дочь, – заявил он. – Она получит хорошую работу, и тебе не придется тратиться на нее.

      Мать кивала, не отрывая глаз от денег. Она готова была продать меня кому угодно, лишь бы вожделенные купюры перекочевали от незнакомца к ней.

      – Распишись, – потребовал он, достал из папки лист бумаги с готовым текстом, протянул матери ручку и указал, где ей следует поставить подпись.

      Кажется, до нее кое-что дошло. Она подняла на меня заплывшие щелочки-глаза и икнула от удивления.

      – Ты б-берешь ее? Эту у-уродину?

      – Да! Да! Я забираю ее насовсем. Больше она не станет тебе докучать. Давай, подписывайся, что отдаешь девочку мне, твоему родственнику, на воспитание. Потому что не можешь ее содержать.

      – На кой она т-тебе сдалась?

      – Это уж мое дело.

      Мать потянулась за деньгами, но незнакомец проворно подсунул ей бумагу. Ее пальцы дрожали, и она, с трудом держа ручку, нацарапала внизу свою фамилию.

      Мне было невдомек, что в этот миг решается моя судьба и что мать заключает с незнакомцем сделку, предметом которой являюсь я…

      Москва

      – Что это с ним? – улыбнулась Катя. – Напился до чертиков?

      – Схожу, взгляну, – вздохнул Лавров.

      Ему не нравилось то, как повела себя Дора, и особенно то, как странно рухнул с эстрады ее незадачливый жених.

      – Я с тобой!

      – Оставайся на месте, Катя, – приказал он. – Без тебя зевак хватает.

      Вокруг лежащего ничком Генриха уже сгрудились гости. Прибежали охранники клуба – два добрых молодца в одинаковых костюмах.

      – Расступитесь! Ему нужен воздух! – истерически выкрикивала дама бальзаковского возраста в красном, чрезмерно узком для ее фигуры платье. – Ему нечем дышать!

      Музыка смолкла. Дора перестала задирать подол, показывая публике свои тощие ляжки. Она наклонилась и смотрела, что делает на полу ее суженый. Тот не подавал признаков жизни, и невеста издала пронзительный вопль. Она схватилась за голову и покачнулась. Скрипач бросился к ней на помощь.

      – Его нужно перевернуть, – важно изрек тучный господин, уставившись на распростертого в нелепой позе Генриха. – Иначе он задохнется.

      Охранники, похожие друг на друга, словно два брата-близнеца, собрались выполнить его рекомендацию и дружно нагнулись.

      – Не советую ничего трогать! – осадил их Лавров. – Особенно тело!

      – Тело?! – взвизгнула дама бальзаковского возраста. – Он что, разбился насмерть?

      – Помилуйте, тут едва полметра будет… – возразил голос из публики.

      Посыпались реплики:

      – Не может быть!..

      – Он головой об пол ударился…

      – Сотрясение мозга…

      – Какой ужас…

      – Он не шевелится…

      – Вызовите врача!.. «Скорую»!..

      – Где администрация?.. Примите же меры!..

      – Человек умирает!..

      – Спокойно, господа, – произнес Лавров, опускаясь на корточки рядом с Генрихом. – Сейчас разберемся. Не мешайте мне.

      Люди замолчали и расступились,