Незримое, или Тайная жизнь Кэт Морли. Кэтрин Уэбб

обо мне, тебе наверняка рассказали, что я преступница, а может, даже убийца. Я кое-что сама уже слышала. Моей репутации ничто не повредит. Так что это тебя надо спросить: не боишься ли ты, что тебя увидят со мной? – Она лукаво улыбается.

      Джордж негромко смеется, и ей нравится его смех. Низкий, звучный.

      – Обижать я тебя не собирался, тут ты права. А что касается всего остального, то я не особенно верил слухам, пока ты сегодня не явилась на бой. В общем, по-моему, девушка, которая смогла прийти сюда одна, видимо, способна сделать что-то такое, о чем болтают!

      – Я сделала… Кое-что сделала. За что и попала в тюрьму, это правда. Но то, что сделали со мной и другими, такими как я, было гораздо хуже нашего преступления, если то было преступление. И после всего этого я поняла, что не боюсь. Ни сплетен, ни слухов, ни мерзких стерв, которые их распускают, – сердито говорит Кэт. – А теперь спроси меня, что я сделала и что было потом, – вздыхает она. Подобные вопросы как будто преследуют ее, висят на шее мертвым грузом.

      – Не буду. Если ты сама хочешь рассказать, я послушаю, но, вообще-то, это не мое дело, – поспешно отвечает Джордж. Кэт снова смотрит на дорогу, проглоченную ночной темнотой. Стало прохладно, и она ежится. – Я тебя провожу. Не до самой двери, если не хочешь, чтобы нас увидели. Не сомневаюсь, что при желании ты можешь двигаться беззвучно, как призрак, – говорит Джордж.

      – Как Черная Кошка, так меня звали в Лондоне. Именно по этой причине. – Она улыбается. – До деревни две мили, значит, тебе идти четыре, а ты дрался. Оставайся-ка на своей барже, отдыхай. Ты вовсе не обязан быть джентльменом, – возражает она.

      Джордж откашливается и складывает руки на груди, подражая ей.

      – Я пройду эти четыре мили, чтобы поболтать с тобой, Кэт Морли. Как тебе такая причина?

      Кэт мгновение смотрит на него и хочет отказаться. Но потом уступает:

      – Ладно, идем.

      В небе висит маленькая луна, похожая на фартинг, и льет слабый свет на бечевник. В некоторых местах над дорожкой нависают ветки, и там она сужается, стиснутая зарослями болотного ириса и кипрея. Джордж говорит, что пойдет первым. Он здоровенный и цепляет за все ветки, которые хлещут со свистом, заставляя Кэт увертываться. Джордж ворчит и ругается себе под нос.

      – Может, я пойду впереди? Я хорошо вижу, – говорит Кэт.

      Джордж останавливается на открытом месте, залитом лунным светом, и оборачивается к ней.

      – Что, правда как кошка? – спрашивает он. В лишенной красок ночи он сам весь черный и серый, глаза как пустые провалы, выражения лица не понять. На миг он кажется и не человеком вовсе, а неизвестным существом, из камня и теней, а не из плоти. Но в следующий миг он протягивает руку и берет Кэт за подбородок, и рука у него сухая и теплая. – В таком свете ты как египтянка, – произносит он тихо.

      – Мама как-то рассказывала, что ее бабушка была испанкой. Она была смуглая, как мы с мамой; все говорили, что я на нее похожа.

      Его прикосновение вызывает в ней странные чувства, тревожные: похоже на вторжение, однако она ничего не имеет против. Кэт тянется к руке Джорджа, берет в