Незримое, или Тайная жизнь Кэт Морли. Кэтрин Уэбб

или не хотите мне помочь, не хотите нарушить молчания. Что я могу? Я всего лишь женщина. Звучит жалко, но у меня нет ни сил, ни смелости что-нибудь изменить. Я попала в ловушку. Должно быть, мои слова вызовут у Вас презрение, ведь Вы столько пережили с момента нашего расставания и вынуждены были терпеть то, чего я не могу даже вообразить.

      Мой сын прекрасно развивается. Хотя бы это хорошая новость, которую я могу сообщить. Он прекрасно развивается. Ему скоро исполнится три года – как быстро бежит время! Прошло уже почти четыре темных года, и Томас – единственный луч света в этом мраке. Он носится по дому и саду как заведенный. Для своего возраста он маловат ростом, как мне говорят, но ноги и тело у него крепкие, у него прекрасное телосложение. До сих пор у него не было никаких серьезных инфекций и детских болезней. У него каштановые, слегка вьющиеся волосы и карие глаза. Светло-карие глаза. Я не стригу ему волосы, потому что мне так нравится расчесывать их! Сестра говорит, что он уже слишком взрослый для таких длинных волос, люди будут принимать его за девочку, но я пока хочу оставить так. Он начал считать, с лету запоминает стишки и песенки, очень смышленый – более смышленый, чем я. Надеюсь, вести о Томасе Вас порадуют.

      Не могу придумать, о чем еще написать. Все стало таким странным и мрачным с того лета. Мне хочется во всем разобраться, но в следующий миг я понимаю, что, если мои подозрения подтвердятся, я побоюсь что-либо предпринять. Побоюсь и дальше оставаться в доме, а куда мне тогда идти? Меня, конечно, могла бы на какое-то время приютить сестра. Но не смогу же я гостить у нее вечно, у них с мужем четверо детей, для нас с Томасом просто нет места. Прошу Вас, напишите мне. Расскажите обо всем, что произошло в то лето, – заклинаю Вас! Даже если Вам кажется, что ответы меня не успокоят, я должна знать. Жить в страхе и подозрениях невыносимо, а я живу так вот уже четыре года. Я писала Вам, что нашла в то утро в библиотеке. Какие вещи я нашла. Я уверена, что писала Вам об этом, хотя тогда мой разум был в смятении. Все это было как страшный сон. Когда в последующие дни я просыпалась, то в первое мгновение ощущала себя счастливой, но затем вспоминала все, и казалось, что даже солнце становится более тусклым. И то, что я спрятала свои находки, не делает ли меня соучастницей преступления? Боюсь, что делает, но я уверена: лишь единицы поступили бы иначе. Может быть, это неправда. Может быть, я слаба, напугана и лишена силы духа. Но как тогда быть с Вами и Вашим молчанием? Напишите мне, умоляю. Не оставляйте меня наедине с догадками и тайнами, вынуждая изо дня в день ходить по собственным следам.

      С наилучшими пожеланиями,

Э. Кэннинг

      Они сидели в ресторанчике в деревне под названием Ватау, до которой было довольно далеко от Поперинге, где остановилась Лия и жил Райан. «Оно того стоит», – сказал он, отвечая на ее вопросительный взгляд, когда они выезжали из городка. И он оказался прав. Еда была восхитительная, в тихом зальчике раздавался лишь ровный гул голосов постоянных посетителей, приезжающих сюда на ужин. За окном дождь поливал пустынную дорогу, булькал в затопленных водостоках, дробил, разбрасывая по стеклу, свет уличных