Опрокинутый рейд. Аскольд Шейкин

затор.

      Рядом опять оказался Попов. Плетью указал на возы:

      – Теперь-то не заскучаем.

      – Это полковые запасы? – спросил Мамонтов.

      – Исключительно, – ответил Попов. – Провиант.

      – А где везут то, что казаки брали лично себе? Ведь брали? Брали!

      – Тючок-то у каждого перед седлом, – оправдывающимся тоном сказал Попов. – Святое дело. Всегда было так. И не от жителей взято. Ни боже мой! Только из большевистских складов.

      – Но чтобы не больше. Обяжите командиров полков проследить. Начало похода! Еще преждевременно. Вы поняли?

      – Будет сделано, – произнес Попов и отъехал.

      Мамонтов отыскал взглядом Калиновского, тронул поводья, приблизился к нему. Остальные чины свиты сразу же деликатно отдалились.

      Некоторое время они молча следили за проходящим обозом.

      – Во всем виноват лично я, – с отрешенным видом наконец заговорил Мамонтов. – Не надо было слушать болтунов. Их на Дону и Кубани – сонм. Народ, мол, сам все знает, понимает. Дай волю – устроит свою судьбу наилучшим образом. До вчерашнего дня я был убежден: едва мы вступим в Тамбов, из недовольства большевиками сама собой возникнет новая власть. А народ – быдло. Куда толкнешь, туда и пойдет. И нет в нем никакой благодарности. Помните оставленный нами обоз? Сокрушались – богатство! Оно ничтожно по сравнению с тем, что здесь уже нами роздано жителям. А в ответ?

      – Я совершенно согласен с вами, – подтвердил Калиновский. – Хороший обоз – прочный тыл корпуса.

      Думая о чем-то своем, он, видимо, просто не расслышал слов Мамонтова. Тот, впрочем, не обратил на это внимания и продолжал с прежним выражением отрешенности на лице:

      – У меня просьба. И дело, казалось бы, не очень значительное, но по сути своей крайне важное и для нас с вами, и для корпуса в целом. Через день-другой прошу вас выехать в расположение Семьдесят восьмого полка, встретиться там с одним… как бы это сказать… с одним деятелем. Лично оценить его. Понимаете? Так ли это серьезно, как подается? Нужен ваш строгий ум. Никому другому я не поверю. Даже себе. И нужно… – Он искоса взглянул на Калиновского: – Вы знаете старую казацкую пословицу?

      – Их много.

      – Нет. Такая одна. И ее надо уметь понимать: не тот казак, что поборол, а тот казак, что выкрутился.

      Калиновский вопросительно смотрел на него.

      – Нужно… Или, вернее, совершенно не нужно сообщать этому господину о том, что мы уже отсюда ушли, – Мамонтов оглянулся на оставшийся за их спинами город. – Единственное ограничение! Во всем остальном – полная мера доверия. Планы, перспективы, надежды. Играть в этом смысле даже в какой-то мере ва-банк. Чтобы он сразу понял, поверил: наш рейд – это очень масштабно, отвечает русскому национальному духу. Но, конечно, если предварительно убедитесь, что его персона стоит того.

      – А коли слух об оставлении нами Тамбова уже до него дошел?

      – Объясните: маневр. Еще возвратимся. И скоро. Так и в самом деле будет. Нисколько не сомневаюсь.

      – Однако