Любовь без слов (сборник). Наталья Нестерова

Я задавала вопросы, Лёня отвечал. В силу того, что область была не исследованной, его ответы не могли быть точными и доказательными. Я же иезуитски каждый следующий вопрос предваряла комментариями: «Из вашего ответа не следуют выводы, прозвучавшие в вашем докладе… Это не факты, а теория. Теоретический диспут в соседнем зале… Все это свидетельствует о попытке построить замок из песка». Лёня вспотел, своими вопросами я его расстреляла. Пуляла дробью, но под градом мелких пуль вертится даже бегемот.

      Лёня подошел ко мне в обеденном перерыве:

      – Чего вы добивались своими глупыми вопросами?

      – Они не глупые, а провинциальные, – ответила я. Демонстративно промокнула рот салфеткой, встала из-за стола, оглянулась по сторонам. – Где тут носик попудрить?

      На следующий день Лёня пришел на заседание нашей секции, чего он, без пяти минут доктор наук, самый молодой доктор, гений и светила, не должен был бы делать, да и тема наших дискуссий лежала в стороне от его научных интересов. Гигант науки нас загипнотизировал, о программе семинара забыли. Лёня говорил страстно, парадоксально, безумно интересно, волшебно – так, что хотелось бросить все: родителей, семью, детей – и посвятить себя чистой науке. Это был морок, который захватил не только меня, а еще десяток молодых ученых из разных институтов. Вместо положенных двух часов мы просидели пять, без обеда и с готовыми разорваться мочевыми пузырями. Выходили из аудитории, пошатываясь.

      Передать на бумаге мастерство оратора невозможно. Застенографированная великолепная речь не производит того впечатления, что рождается под воздействием мимики, жестов, интонаций, пауз – актерского таланта. Кроме того, чтобы понять суть выступления Лёни, нужно владеть знаниями микробиолога. Я могу только привести образное сравнение.

      Мы живем в закрытом пространстве, в стенах квартир. Мы ходим по коридорам улиц, ограниченных зданиями. Ездим в железных банках – в автобусах, троллейбусах, в автомобилях. Мы выбираемся на природу, и в лесу нас окружают деревья, за которыми не видно горизонта. На море или в степи пейзажная картина, точно объемное фото, впаяна в те рамки, что способен удержать наш глаз. А теперь представьте, что приходит человек и рушит все стены, заборы, отодвигает горизонты и многократно увеличивает возможность ваших глаз охватывать пространство. Вам открывается другой мир. Не холодный безжизненный космос, а мир блестящий, дышащий, пахнущий, постоянно меняющийся. И в этом мире вы – исследователь, секреты и загадки мира не тайны за семью печатями, ответы лежат на поверхности, нужно только уметь мыслить безынерционно, нешаблонно, смело и подчас безумно. Мыслить весело и азартно.

      Пафос Лёниных речей и в базаровском «Природа не храм, а мастерская, и человек в ней работник», и в непоклонении природе как храму, и в обескураживающем азарте, с которым некоторые жестокие дети вспарывают лягушку, чтобы посмотреть, где у нее сердце, или вырывают по перышку из крыла пойманной птицы, чтобы понять, без каких она летать не сможет.

      Именно