Пластырь для души. Валентина Александровна Сегида

ему не давай, он на диете. С этими породистыми собаками сплошной головняк. Я его на натуральный корм перевела, типа здоровее будет. А то он нам на корме все заблевал.

      Огромные голубые глаза смотрели на меня, и вся грусть собачей жизни читалась в них. Хотя бы одну котлетку…

      Дети бегали туда-сюда, приносили показывать мне свои игрушки. По очереди залезали ко мне на колени и задавали вопросы.

      – А ты к нам надолго?

      – Не знаю, думаю, на пару недель.

      – Ура!

      – Ты можешь оставаться столько, сколько надо. Мы все время на работе. Олег не против, он уходит в семь, а приходит в десять вечера. А мой график ты знаешь.

      – Спасибо.

      – Давай составим план, я тебе как психолог говорю, что тебе нужна цель и новый план.

      – Зачем?

      – Чтоб жить дальше.

      – А нельзя просто жить?

      – Можно, но с планом легче.

      – Хорошо, давай составлять план моего выхода из жопы жизни в счастливую жизнь, – согласилась я и разлила остатки вина по нашим бокалам. – Доставай вторую бутылку, спертую у меня из дома.

      – Почему спертую – взятую. Ну и я не говорила, что взяла две.

      – А я сама догадалась и почти уверена, что ты взяла все, что были, а это как минимум три.

      – Ты что, против? Сама же пьешь. Я просто быстрее сообразила, что у меня дома вина нет, а поводов его выпить как минимум три: переезд, развод и новая работа, – перечисляла Машка, доставая из очередного пакета следующую бутылку вина.

      – Мы это вино привезли из Испании, оно безумно дорогое. Хотели им отпраздновать мою беременность, но у судьбы другие планы. Отпразднуем развод, – сказала я и с грустью уставилась на бутылку.

      – Так, гони прочь эти мысли. Мы сегодня празднуем начало новой жизни, а не вспоминаем старую. Давай план составлять. Чего ты хочешь от жизни? – сказала Машка и открыла с хлопом игристое вино, которое тут же налила в старые бокалы. Игорь бы подавился от такого кощунства. Он разбирался в вине, был ценителем и пытался меня просвещать. В этом была вся Машка: нюхать вино и смаковать нотки чего-то там было ей не свойственно.

      – Я не знаю, чего хочу. Я думала, что хочу ребенка, но, после того как Игорь ушел, я испытала облегчение, что эта гонка за ребенком прекратилась. Я еще утром хотела лежать и оплакивать свою разбитую семейную жизнь. Я скучала по Игорю и ждала его возвращения, а теперь я у тебя на кухне пью вино и ничего не чувствую.

      Слезы сами по себе потекли у меня по щекам, я стала их вытирать руками. Машка протянула мне салфетки и строгим голосом сказала:

      – Плачь, план меняется, будем изгонять сырость из твоего тела, потом план. Сколько ж в тебе слез, мать?

      Под вторую бутылку вина за 300 евро я рыдала в голос так, что в какой-то момент Джек стал подвывать, а дети перестали бегать и затихли на диване. Две пары детских глаз наблюдали за мной из-за спинки дивана со страхом и любопытством одновременно, как могут только дети.

      На моей фразе «А еще я никогда не нравилась его маме, и теперь она может быть довольна», под мои затухающие