Пластырь для души. Валентина Александровна Сегида

миллионы.

      Я достала ноутбук с мыслью посмотреть, какую работу нынче дают. Я никогда не искала работу, не писала резюме и не проходила собеседований. Сначала институт, потом аспирантура, которую я не закончила – Игорь велел бросать это мракобесие и идти работать к нему. Так начался наш семейный бизнес. Он строил дома, я после курсов бухгалтеров сводила дебет с кредитом, отчитывалась в налоговой, делала договоры. Я всегда была рядом, выполняла все его задания. Мне доставляла радость мысль, что мы работаем вместе, я гордилась этим, хоть сама работа мне не особо нравилась. Но вот Игорь строитель по призванию, он горел своей работой, у него было много идей, и он воплощал их в жизнь. Это давало результат – наш бизнес процветал.

      Опять я мыслями пришла к Игорю и нашей счастливой жизни. Как же я по нему скучаю. Я вообще забыла, как это – жить самой. Последние тринадцать лет просто делала, как он говорил. Зря, наверное. Он не был тираном и деспотом, просто он всегда знал, что делать, и не сомневался в выборе, а я из тех, кто тысячу раз отмерит и не отрежет. Когда и где я потеряла себя и превратилась в приложение к Игорю?

      Мои депрессивные мысли прервал звонок в дверь. Неужели мама вернулась?

      Машка не вошла, а влетела, она всегда появлялась эффектно, заставляя всех вокруг обратить на себя внимание, а потом следить за каждым ее движением. Она была яркая, громкая, большая – от нее исходила бешеная энергетика.

      Вот и сейчас – желтый кислотный пуховик поверх розового плюшевого спортивного костюма делал ее похожей на новогодний шарик.

      – Какая же сегодня холодина, скорее бы настоящая весна началась, как надоел дубак, – говорила она, пока снимала пуховик одной рукой, а второй уже обнимала меня. – Плохо ты выглядишь, мать, – добавила она после пристального осмотра меня.

      Надо сказать, что я действительно плохо выглядела. Не знаю, кто те женщины, которые от развода худеют, меняют прическу и вообще расцветают, я не такая. Волосы немытые в кукель завернуты, их давно пора не только помыть, но и покрасить, ногти без маникюра, цвет лица серо-зеленый, с темными кругами под глазами. Давно пора навестить косметолога. А еще я потолстела, не знаю на сколько, потому что я давно ничего не надевала, кроме пижамных штанов, – я лежу и ем булки, которые всю жизнь себе запрещала. Какой смысл был следить за собой, если я не собиралась покидать территорию кровати в ближайшие сто лет?

      – Так, собирайся, слышать ничего не хочу. У меня для тебя есть жилье и работа, – громко рапортовала Машка, – не могу больше смотреть, как ты к дивану прирастаешь и в соплях своих тонешь.

      – А ты не смотри, – отвечаю я. – Ты кофе-чай будешь?

      Видимо, маман решила подключить тяжелую артиллерию. Ох, мама, мама, почему я на тебя так не похожа?

      Мы дружили с Машкой со школы. Я писала за нее сочинения, а она решала мне физику. Закончив Политех, она убрала свой диплом в шкаф и выучилась на психолога. «Какой я на фиг мостостроитель?» – заявила она. Как будто не было пяти лет сложнейшей учебы, она даже пробовать работать не